Пассажиры империала - Луи Арагон

— Пейерон.

— Ах да, Пейерон… Что это за люди? Не из артистического мира? Пейерон… Погоди, погоди… Пейерон… Мне что-то смутно помнится… Она из Комеди Франсез?

— Ты ошибаешься.

— Нет, нет, не ошибаюсь. Пейерон играет в комедии «Мир, где все скучают». Они не родственники? Жаль. Де Ласси когда-то знал это семейство. Он мне рассказывал… Ах нет, как раз наоборот, я сама ему рассказывала о ней.

— Кому? Что ты, Дениза? Барону рассказывала?

— Ну да, Эдуарду. Моему вдовцу… Я хочу сказать — моему покойному мужу. А забавно, правда? Я всегда путаю все эти степени родства. Как-то раз свою племянницу назвала тётушкой, — ну, знаешь, дочку Поля, такую прелесть, такую душечку… Да, кстати, его автомобиль переехал, представь себе…

— Кого? Поля?

— Да нет, моего душечку, моего бульдога. Да, да, я так плакала! Погиб под колёсами автомобиля. Париж становится просто невыносим. Несчастье случилось у заставы Майо. Ты сейчас не узнала бы это место: велосипеды, автомобили… Гудки, звонки, ужасный шум! Бедный мой пёсик!

— Подожди, Дениза, у меня голова кругом пошла. Ты сейчас сказала, что говорила с мужем. Как ты можешь шутить такими страшными вещами?

— Да я и не думала шутить, и тут ничего нет страшного… Мне это доставило удовольствие. Как-никак, он был моим мужем! И знаешь, теперь, когда его нет в живых, я его очень люблю. В сущности, я совсем не дорожила Монбаром. Конечно, он такой изящный, милый… но, между нами говоря, как любовник… никуда! Вообрази, недавно я встретила Золя… Да, да, Эмиля Золя… Ах, это целая история…

— Дениза, умоляю… Почему ты никогда ничего не договариваешь? Ну, например, что было с бароном?

— С бароном? А что я о нём сказала? Ах, да, мы с ним разговаривали… Ты не веришь в спиритизм? А я верю, особенно с тех пор, как поговорила с Эдуардом. Ты же понимаешь, на сеансах обычно беседуют с Юлием Цезарем, или с Наполеоном, или с мадам Дюбарри, — это как-то не очень убедительно… Но поговорить с Эдуардом, столкнуться лицом к лицу с человеком, который был твоим мужем… Всегда, конечно, найдёшь способ проверить, нет ли тут надувательства… ведь можно же сказать друг другу что-нибудь такое… чего никто не знает, а он поймёт с полуслова.

— Ах, да скажи яснее… Вы встретились лицом к лицу?

— Ну, конечно, не буквально… ведь у покойников за гробом нет лица… да и столика у них тоже нет…

— Какого столика?

— А ты разве никогда не вертела столики? Ах, Полетта, какой же ты стала провинциалкой! В Париже теперь все на этом помешаны, все пристрастились, все вертят. Это сейчас главная мода. Ни один званый вечер не обходится без верчения столов… Разумеется, некоторые мошенничают, жульничают. В некоторых домах невозможно заниматься этим всерьёз — вертят столик для забавы, для развлечения. Но когда бываешь у людей положительных, которые вовсе не думают шутить со спиритизмом, а действительно верят в него…

— Да кто в него верит?

— Все верят. Я же говорю тебе — люди положительные, серьёзные: юристы, дипломаты, офицеры. Знаешь, в тот вечер, когда я встретилась с Эдуардом, среди участников сеанса был один заядлый любитель столоверчения и спиритизма, — некий Пасси де Клен… Ты его знаешь, он был секундантом на дуэли, и это он принёс тогда страшную весть… Лейтенант Пасси де Клен… Да, я в тот вечер разговаривала с Эдуардом… И он мне сказал, чтобы я сняла траур… Он нисколько не сердится на меня за эту дуэль… Он всегда был человеком воспитанным!.. Адмирал тоже безумно любит вертеть столики. Да, да, адмирал, мой дядя. Так вот представь себе… Я встретила Эдуарда на сеансе у моих друзей, ты их не знаешь… у Ламберов… не у Ламберов де Буасак, а у других Ламберов. В этой семье муж — член Государственного совета. Жена у него очень уж располнела, но у неё очаровательная улыбка. А столик у них просто изумительный, мечта! Чувствителен до предела, мгновенно ему передаются флюиды, — только положишь на него руки, он уже подпрыгивает. Прелесть! Я в этот столик просто влюблена. А у вас здесь нет столика? Ну, небольшого круглого столика?

XLI

Посидев часа два у госпожи Пейерон, старик де Сентвиль вернулся домой, глубоко потрясённый и полный восторженного преклонения перед нею. Какая прекрасная женщина! И прежде всего она — мать. Избранная натура, поразительная душевная тонкость. При мысли о госпоже д’Амберьо он испытывал гнев и возмущение. А ведь всю жизнь он как будто очень любил сестру. Но никогда ещё она не представала перед ним в таком свете. Грустно терять на склоне лет столь долгую привязанность. Но надо быть честным с самим собой, не надо лгать. Очень больно думать о сестре дурно, но что поделаешь! «Зачем я не умер ну хотя бы месяц назад, — думал он. — Тогда бы до последней минуты сохранилась иллюзия, длившаяся всю мою жизнь…»

Как всё это было горько! А тут ещё никто не возвращается с поисков пропавшей девочки. Где могла быть Сюзанна прошлую ночь и весь этот день? Что она делала?

Ужас, которым потрясены были Ивонна и Паскаль, говорил и в душе старого графа. Но для него к одной беде прибавилась ещё другая. Он любил сестру. Свою старшую сестру, своего друга и воспитательницу. Какую горькую обиду нанесла она ему, уйдя вот так из дома. Неужели он теперь один на свете? Чувство это придавало печальным событиям дня характер катастрофы. Пропавшая девочка… Что ж, её найдут, она вернётся домой. Но разве вернётся когда-нибудь старая дружба, длившаяся всю жизнь, с детских лет, глубокая привязанность, свободная от всяких задних мыслей? В исчезновении Сюзанны его потрясло не само это исчезновение, а страшная мысль, что девочка, вероятно, слышала жестокие слова его сестры. Ах, Мари, Мари! Хорошо бы принять какого-нибудь снотворного и спать долго, долго. Вот если б он мог молиться…

О чём думала маленькая Ивонна, которая не отлучалась от госпожи Пейерон, лежавшей на диване? Примостившись на диванной подушке, брошенной на пол, она сидела неподвижно, побледневшие губы её дрожали. Она не верила, что подругу найдут. Она всем говорила, что Сюзанна поссорилась с Паскалем, из-за этого всё и вышло. Но сама-то она ни капельки не верила своему объяснению.

Проходя по нижнему этажу флигеля, стоявшего между сараем и замком, господин де Сентвиль заметил в комнате с каменным полом, служившей складом для крокета, серсо и прочих игр, а заодно и читальней, свою племянницу и Денизу. Что они тут делали?