Рассвет сменяет тьму. Книга вторая: Восставшая из пепла - Николай Ильинский

— Ладно уж, — пожала плечами девушка, — нечего майора дразнить… Он у нас знаешь какой!.. O-о!.. Раз приказали — выполняя, товарищ Милый… Андрей, кажется?

— Владимир… Владимир Николаевич Кривичский… А не Милый вовсе… То есть Милый… Так все зовут, — Прасковья с недоумением поглядела на партизана, а тот продолжал, как бы извиняясь: — Милый это так… ребята прозвали… Сперва Сашок… Сашка Козополянский… Ага. Мы с ним в одной школе учились, сбивчиво и не совсем внятно рассказывал партизан, но его бормотанье только запутывала мысли девушки.

— Короче, — твердо сказала она, — причем тут школа с Козополянским?

— Ну, Сашка этот… Козополянский… Друг мой! Он уже в школе так дразнил меня: эй, милый! А почему, я и сам теперь не вспомню… Кажется, меня в доме так назвали… У нас ведь кличка или дразнилка так приклеится, что вовек не отдерешь… Да я и не обижался… Война развела меня с Сашком по разным дорогам… Однажды наш еще маленький партизанский отряд встретился с большой группой незнакомых вооруженных людей… Кто они такие? Попробуй разберись! Могли быть и дезертиры… Хватает в лесах и бандитов, которые выдают себя за этих… народных мстителей… Вернее, грабителей… И у нас началась было перестрелка… Я громко так выругался… Ну, послал мат в сторону незнакомцев… Те тоже матом нас как из пулемета… И вот Сашок, стервец, сразу узнал меня по голосу… Да как заорет: Володька, хрен ты этакий!.. Милый, это ты, паразит? И я это тоже я — Сашка Козополянский! Убить меня хочешь, сволочь этакая? Не стреляй, иначе я тебя сам укокошу, понял? Я тоже как закричу: Сашко, сам ты сволочь!.. Ой, что тут было! Обрадовались, обнимаемся… С того момента отряд наш вырос втрое, а меня Милым так и зовут… Я же говорю, ежели припечаталось, то навеки!

— А Сашка этот?…

— Козополянский? При подрыве моста, гады-фрицы обнаружили нас! Теперь я, когда беру на мушку немца, шепчу: за моего Сашку!.. Хоть немец тот и… не причем, зуда ему и дорога… Война! Не до разбору.

Однажды, одевшись под старуху, брела Прасковья, опираясь на палочку, по кривой улочке небольшого районного центра. Навстречу ей шла молодая женщина в голубом с розовыми цветочками по полю платье, с высокими, подложенными плечиками по еще довоенной моде и носовым платочком вытирала глаза: явно ей мешали идти слезы.

— Обидел кто? — любопытство Прасковьи взяло верх над необходимой осторожностью.

— А тебе что? Проходи, старая! — всхлипнула женщина и замедлила шаги. — Какое тебе до меня дело?

— Пока никакого, а там… видно будет, — прошамкала старуха.

— О, Господи! Да кто ты? Может, поворожить хочешь? Так все равно соврешь, без тебя знаю, что будет завтра.

— Хорошее или плохое? — Прасковья подняла голову, сдвинула край старого платка с лица, и незнакомая женщина к удивлению увидела почти свою одногодку.

— Вот привязалась! — испуганно оглянулась по сторонам женщина: на провокатора старуха не была похожа, да и зачем провокаторше рядиться в лохмотья? А так хотелось с кем-то поговорить, высказать то, что накипело на душе. — Нет, не отвечайте на мой дурацкий вопрос… Но вы ведь не напрасно в этом тряпье? Не на огород же идете видом своим воробьев да ворон отпугивать?

— Хорошо бы волку на глаза не попасться…

Они медленно зашли за угол дома, остановились. Редкие прохожие видели молодую женщину, прилично одетую, и нищую старушку о чем-то беседующих. Ничего подозрительного, обычное дело.

— Мне можешь говорить все, — доверительно прошептала Прасковья, и незнакомка, сама не понимая почему, поверила ей.

— Ладно, не могу больше молчать!.. Я работаю с детьми… Еще до войны была няней в детском доме… Зовут меня Галина Бацевич… Ой, зачем я все это говорю незнакомой, — она запнулась, прикрыв рот ладонью.

— С Прасковьей… Пашкой… Вот и познакомились… Рассказывай, Галя…

И Галина рассказала, что немцы заставили ее смотреть за детишками, которых свозили со всей округи, то ли подбирая беспризорных, то ли отбирая у родителей. Их нормально кормили, поили…

— А потом, сволочи, кровь у детишек берут, для своих раненых солдат… Так высосут бедненьких, что многие не выдерживают и умирают, — сквозь слезы закончила свой рассказ Галина.

— С ума сойти, действительно, сволочи! — возмутилась Прасковья и вдруг, даже не раздумывая, чем подвергает себя и всю группу смертельному риску, спросила: — Охрана большая?

— Да нет, шесть солдат… Да, точно шесть!.. По двое ходят вокруг дома… Но их через сутки меняют… На автомашине привозят и меняют… Иногда доктор-немец подолгу задерживается, все пишет что-то, проверяет детишек и опять пишет, пишет…

— Ты одна няня у детей?

— Одна и хочу сбежать, не могу больше выносить такого издевательства над детьми…

— Сбежать успеешь, а пока возвращайся назад и… жди…

— Кто вы и сколько ждать?

— Я же сказала, зовут меня Прасковьей… А больше… Если тебе жалко детей, иди, Галя, к ним… Иди и жди… Но вида не показывай, веди себя смирно, как и прежде… Согласна?

— А что мне остается, согласна, — глубоко вздохнула Галина.

На том они и расстались.

Прасковья пыталась оторваться от преследования незнакомца, замести следы, но тот не отставал. Оказалось, что это был переодетый под нищего все тот же Володька Милый.

— И здесь от тебя прохода нет, — недовольно сжала губы Прасковья.

— Так не мог же я оставить тебя одну, а вдруг… немцы, — оправдывался он, оглядываясь по сторонам.

— Снова майор приказал?

— Да нет… Я сам…

Девушка с благодарностью посмотрела на него и улыбнулась.

В группе рассказ Прасковьи произвел большое впечатление и негодование.

— Помните, я предупреждал: может появиться и непредвиденное, — сказал майор. — Но не провоцирует ли эта женщина, как ее… Бацевич? — усомнился он.

— Во-первых, она не знала, кто я такая, а, во-вторых, я ведь не сразу ушла из поселка, — ответила Прасковья. — Проверяла, все сходится… Нет, Галина Бацевич была со мной искренняя…

— Вампиры! Детскую кровь сосут, — лейтенант Чернов возмущался больше всех. — Только шесть охранников? Да я один их…

— Ладно, герой, один ты не справишься… Ну, уничтожишь охранников, а дальше что? Куца денешь такую ораву детей? — задумался Демидов.

Было принято решение уточнить еще раз информацию Прасковьи и в случае ее вторичного подтверждения детей освободить и попытаться отправить за линию фронта, на большую землю. В операцию по вызволению детишек, кроме некоторых членов группы Демидова, были вовлечены партизаны из отряда «Непобедимый». Было спровоцировано нападение на немецкий гарнизон. Ночной бой в поселке был коротким, даже каким-то неестественно вялым, но пули с обеих сторон