Том 5. Смерти нет! - Андрей Платонович Платонов

свой исполняет исправно, а того берега все нету. А уж по времени, по нашему терпению пора бы тому берегу Днепра быть. Чувствуем, что течение вниз нас сносит, но мы стараемся упредить его, на что тоже во времени и силе потеря идет, но мы терпим, как следует. Возле меня Самошкин и Селифонов плывут, тоже люди из нашего отделения. Самошкин так чуть спереди меня держится и я по нему лавирую, а Селифонов маленько отстает, он мне не примета. Вскоре вижу, их нету никого: туман нас всех разделил, живи один в сумраке. Я робеть стал – блуждаем, думаю, и к сроку на тот берег не поспеем, обидим тогда командира. Гляжу в мутный свет, вижу – Самошкин у меня теперь сбоку, на правом фланге находится, а Селифонов даже впереди. Я как старослужащий даю им указание: держи, дескать, струю реки упор на правое плечо, нам блуждать – не дело. Но шуметь-то особо нельзя, и я им это тихо сказал, у них может ничего и не дошло до разума, потому что опять мы тут же потеряли друг друга. А тело уж стыть до костей начинает, давно мы в воде, шинель на железную стала похожа и вяжет туловище саваном, и глазам дремлется. Ну хорошо, стало нам плохо. Я спешу плыть, а сам озираюсь – людей своих и приметы гляжу. Плывут где-то наши солдаты, может и близко от меня.

Потом я плыл как в дремоте, а очнувшись подумал, что уснул и вижу сон или привидение. Влево от меня плыли тени в тумане; они плыли на левый берег, который мы оставили за собой. Я стал думать, но думал мало. Как старослужащий я сообразил, что мне надо, и повернул обратно за тенью людей.

Три неприятеля гнали перед собой бревно. Они опирались на него руками, положили на него автоматы трубками вперед и ворочали в воде ногами, чтобы плыть на нашу сторону. А я был сзади у них. Стрелять с воды трудно, автомат замочишь, шум подымешь и промахнешься. Оно бы можно дать огня, но крайности пока нету.

Значит, думаю, немцы взяли себе такой же план, что и мы, только встречный: загодя в контратаку наладились. Мы к ним, а они к нам. Опять они, думаю, в Замошье к доброй корове направляются – они и стельную ее порешат на говядину. Стал я серчать.

Немцы оставили свое бревно, толкнули его по течению и встали в воде по грудь; далее уже был берег вблизи. Я тихо заплыл им вниз на фланг и тоже ступил ногами на дно, а затем сразу порешил их очередью, и когда управился с их участью, то вздохнул для отдыха. Чтоб не отвыкать от холода, я сразу поплыл обратно; плыву опять в тумане за своими, вынул на случай клинок и всадил его себе в шинель на груди, чтоб сподручно было его взять. Слышу – в тумане выстрел раздался, а затем очередями начали палить: наши немцев губят на воде. Я по воде на огонь поспешно пошел. Плыву, наблюдаю – гляжу из туманного стеснения, из самого сумрака, как из глубины колодца, идет на меня тихая тень, и чем ближе, тем она больше. Я к ней плыву со своими мыслями, но не понимаю. Потом увидел ближе и понял – это крупный немец на спине плывет, на животе он, стало быть, плыть уморился, и неизвестно мне, мертвый он или живой. Я обождал его, он наплыл на меня, и я его проверил клинком в горло сбоку. Неприятель сделал взмах наружу руками, повернулся было ко мне, к своей смерти, и сразу пошел под воду, а оттуда забулькал воздух – видно, он там закричал, что помирает. Кто ж его услышит? – а мне его слушать некогда.

Я плыву далее по своему делу. Смотрю, опять Самошкин на виду показался и автомат наружу изо всех сил держит, а в воде соблюдает устойчивость одними ногами. Он мне сказал, что сейчас плот с немцами плыл по воде, семеро солдат было на нем, шестерых побили, а один вроде целым остался и уплыл по реке вручную. «Едва ли он цел!» – сказал я Самошкину.

«Плывем на крутой берег! – сказал мне Самошкин. – Я теперь к туману привык и направление знаю!»

Мы выплыли с ним к отвесному правому берегу, но не враз нашли место, где можно было выходить, а еще долго плыли навстречу течения у мокрой глиняной стены того берега.

Подъем на кручу нам устроили немцы. Они, догадливые, подволокли туда на отвес два деревянных блока с веревками, чтобы спускать сверху загодя сшитые плоты. Два плота они спустили и войско свое на них посадили, всего должно быть до взвода, вроде бы боевой разведки или штурмового десанта, – а там кто их знает, что они далее делать полагали, – но мы их в тумане на воде встретили и отрешили от жизни, а саперы наши не дали управиться ихним саперам, чтобы те блоки отстранить или покалечить – наши саперы сбили пятерых береговых немцев огнем из туманного сумрака.

Нас подняли саперы по веревкам на сушу, и мы опять собрались все вместе в целости и друг другу милее показались, чем на самом деле.

Наш командир старший лейтенант товарищ Клевцов осмотрел нас каждого.

– Ничего, – говорит, – мы на ветру обсохнем. Вперед!

И мы побежали по суходольному лугу в неприятельскую сторону. А видно было спереди шага на четыре, не более. Но командир наш знает, что у нас будет впереди, и боец с ним спокоен, с ним мы до самой нашей границы бежать вперед с отдышкой согласны.

Глядим, туман вкруг нас клочьями пошел и видно стало вперед гораздо далее. Солнце, стало быть, на небе в силу вошло и поедает туман, – скоро вовсе ободняется и будет хорошая погода.

Командир остановил нас, разведал местность, поговорил, что нужно, по радио и велел нам вкопаться в грунт.

Мы расселись своей ротой в кустарнике по склону широкой балки, но прожили там недолго времени.

Впереди нас, вверх по балке, оказался целый немецкий укрепленный район, и правый его фланг был в торфянике, где прежде жители копали торф.

– В воде мы с вами, дорогие мои, нынче спозаранку воевали, – сказал нам наш командир роты, – а в эту ночь мы будем в огне сидеть и из него бить врага!..

Мы тогда не сообразили его слов; мы подумали – ну что ж, лабец что ль нам ночью будет, да