Испанская баллада - Лион Фейхтвангер

пошлины и прочую белиберду, он тем самым лишит Кастилию главенства в Испании, – а ведь это законное наследие его сына! Но в глубине души он, как и все прочие, подозревал, что Иегуда хочет его обмануть, не дать ему выступить в поход.

Не умея распутать этот сложный клубок чувств, в котором радость сплеталась с сознанием вины, он резко осадил Иегуду:

– Выходит, нам придется ждать еще месяцы, а может быть, и годы, пока ты наконец столкуешься со своим куманьком? – Затем грубо спросил: – Так что же ты предлагаешь?

Иегуда, предвидевший такой вопрос, ответил:

– Дело это тонкое, и найти справедливое решение не так-то легко. Что, если мы обратимся к третейскому судье, не имеющему личной корысти и всеми почитаемому?

Никто не понимал, что у него на уме. Архиепископ, неожиданно воодушевившись этой идеей, воскликнул:

– Да! Обратимся к Святейшему отцу! Очень кстати, что кардинал-легат к нам скоро прибудет.

– В столь низменных земных делах, – скромно возразил еврей, – пожалуй, легче разобраться мирской особе, наделенной большим умом. Оба государя могли бы обратиться к августейшему отцу нашей королевы: отчего бы ему не выступить в роли третейского судьи? Просьба, конечно, щекотливая; но король Английский вряд ли откажется ее исполнить, ибо от этого зависит священная война или мир Божий.

Предложение Иегуды выглядело вполне обоснованным. Король Генрих состоял в родстве с обоими королевскими домами, как с арагонским, так и с кастильским. Он хорошо знал здешние обстоятельства и был искусным политиком, так что от него можно было ожидать справедливого решения. И однако, поскольку предложение исходило от Иегуды, участники совещания почуяли какой-то подвох.

Донья Леонор была совершенно уверена: слова, произнесенные евреем, разительно отличаются от его истинных и, уж конечно, коварных замыслов – точно так же морская поверхность, усеянная игривыми белыми завитками, не дает никакого представления о том, что таится на самом дне. Недоверчиво и настойчиво пыталась она проникнуть в действительные намерения Иегуды. Ее отец Генрих, который и сам не торопился принять участие в крестовом походе, разумеется, отлично понимал, какие выгоды сулит Испании соблюдение нейтралитета. К тому же он определенно уже представлял себе, как испанские монархи, начав войну с соседями-мусульманами, обратятся к нему за военной помощью, а Генрих был не из тех, кто охотно помогает. Получается, ему незачем настаивать на примирении Кастилии с Арагоном – наверняка он затянет обдумывание дела настолько, насколько это возможно, а в конце концов вынесет решение, которое никого не удовлетворит. Ничего не скажешь, еврей измыслил хитрую уловку! Леонор лихорадочно старалась найти возможность разрушить его планы. Она сама поедет в Сарагосу, будет внушать дону Педро, чтобы тот поменьше слушал своего еврея, дона Иосифа. Она втихомолку пошлет отцу откровенное письмо, в котором опишет свое горестное положение; она будет умолять, чтобы отец поскорее вынес приговор. Но только – увы и ах! – английский монарх и сам не раз поддавался и предавался нечестивой страсти. Да, отец ее Генрих, как никто другой, способен посочувствовать любовному умопомрачению ее супруга. Леонор с горечью сознавала, что по части хитроумия ей не сравниться с Ибн Эзрой.

Быстрый ум Альфонсо тоже проник в истинные намерения дона Иегуды. Все было так, как он и подозревал с самого начала: еврей хотел помешать священной войне из-за этих своих беженцев, которых притащил в страну. «Но на сей раз он просчитался, – думал Альфонсо, – нет, я не стану торговаться с Педро из-за всякой дребедени. Не стану взывать к сочувствию папаши Генриха, чтобы тот мне насмешливо подмигнул: пусть, мол, мальчишка и дальше забавляется в постели. Нет, не позволю, чтобы еврей меня дурачил. Не хочу и не позволю, чтобы постыдное затягивание переговоров стало платой за любовь Ракели».

Так чувствовал и думал Альфонсо, пока все молчали, выслушав предложение еврея. Но тут же, ужасаясь самого себя, услышал собственный свой голос:

– Что скажешь, донья Леонор? Что скажете, достопочтенные советники? Сдается мне, наш эскривано нашел удачный выход. Во всем христианском мире трудно было бы подыскать для столь хитрого и запутанного дела лучшего судью, нежели мой августейший тесть, мудрый отец нашей королевы. Полагаю, дон Иегуда, мы поступим по твоему совету.

Глава 5

Для надежности Иегуда сочинил конфиденциальное письмо своему давнему компаньону Аарону из Линкольна – тот был советником короля Генриха по финансовым делам. В этом послании он объяснил подоплеку спора между испанскими государями и просил собрата о помощи.

Перед отъездом в Толедо он, как велит учтивость, прислал королеве подарки, до неприличия дорогие подарки: изысканные благовония, большой туалетный ларец из слоновой кости, доверху набитый гребнями, заколками для волос, белилами и румянами, а вдобавок изящную шкатулку с брошами, перстнями, аграфами, драгоценными каменьями. Прислал еще и туфли, на которых спереди были приделаны маленькие зеркальца, чтобы носившая их дама в любую минуту могла проверить, хорошо ли она выглядит. Донью Леонор возмутила дерзость этого человека: драгоценными безделушками он рассчитывал утешить ее в поражении, которое сам же нанес. Ей захотелось тотчас отослать подарки назад. Но нет, до сих пор она вела себя как истинная дама – она и впредь останется дамой. К тому же подарки ей понравились, так что она их приняла и написала благодарственное письмо.

Тем временем в Кастилию прибыли первые еврейские беженцы из Франции. Как и опасался дон Эфраим, их появление стало поводом к тому, что архиепископ и неприязненно настроенные гранды опять распустили языки. Дескать, министр-еврей тратит саладинову десятину не ради нужд священной войны, а на то, чтобы наводнить страну толпищами нехристей-мошенников.

Но ожидаемого воздействия такие пересуды не имели. Успехи, достигнутые при новом управлении, были неоспоримы. Общее богатство страны возрастало, и жизнь рядовых ее обитателей тоже становилась лучше. Денег стало больше, появились доселе невиданные товары, новые плантации, мастерские, лавки. За что бы ни взялся Иегуда, дело сразу шло на лад.

Из наваррского города Туделы к нему явился ученый посетитель – рабби Беньямин, весьма известный человек. Этот Беньямин Тудельский всю свою жизнь посвятил науке, описанию земли и разных стран – он только что вернулся из второй своей большой экспедиции: от западных краев он добрался до восточных пределов земли, до Китая и Тибета. В первую очередь его интересовало, как живется еврейскому народу, рассеянному по лицу земли, но в придачу он собирал всевозможные полезные сведения, он лично повидал властителей многих стран, встречался даже с султаном Саладином и с папой римским. Теперь он собирался описать в книге все, что пережил, повидал и узнал за время странствий. «Массаот Беньямин» («Путешествия Беньямина») –