Алчность - Анита Берг

там, где им и положено быть. Секс с ней был для него скорее рядовой потребностью организма. Уолт предполагал, что то же чувствует и Черити, что она занимается этим лишь для того, чтобы избавиться от зуда в теле. Но наверняка он этого не знал: она никогда не разговаривала с ним на эту тему, никогда не жаловалась.

Иногда он жалел, что Черити ни на что не сетует: он ощущал себя виноватым перед женой. Чтобы Уолт мог свободно учиться, она работала, а то, как она вела их домашние дела, не могло не вызывать восхищения. У Черити было довольно мало одежды и только одна шляпка. Если бы только он мог полюбить ее и таким образом облегчить мучившее его чувство вины! И надо признать, что Уолт старался это сделать, но так и не смог воспылать любовью к женщине, с помощью шантажа заставившей его жениться на себе. При этом он искренне считал, что Черити заслуживает лучшего к себе отношения.

Они всерьез поскандалили только один раз, когда вскоре после окончания университета Уолт сказал, что на следующий день собирается пойти в призывную комиссию.

— Но я же говорила тебе, что мой дядя… — захныкала Черити.

— Я знаю, он член законодательного собрания штата. Но я все равно должен пойти служить.

— Но почему?! — топнула ногой его жена.

— Даже не знаю, просто должен и все. Если я уклонюсь, то как потом смогу смотреть Габби в глаза?

— Габби первый поздравил бы тебя с тем, что ты проявил благоразумие. Эта чертова война испортила ему всю жизнь.

— Тогда я, наверное, должен отомстить за него — добраться до Вьетнама и завалить хотя бы одного косоглазого.

— Что за бред ты несешь! Как ты можешь — после всего того, что я для тебя сделала? А если я получу похоронку?

Черити стояла посреди их маленького зала, ее худое лицо побелело от гнева, а худые пальцы сжимали платок.

— А я думал, что ты была со мной потому, что любила меня.

Его жена резко обернулась:

— Да, любила и люблю! Ты что, совсем ничего не понимаешь? Ах ты, сукин сын! — сорвалась она на крик.

— Я все равно пойду служить, — с непоколебимой уверенностью в голосе ответил Уолт. — Тебе меня не остановить.

— Ты совсем ничего ко мне не чувствуешь, так? Даже если я сдохну, тебе на это наплевать! — зарыдала Черити. — Я ненавижу тебя, слышишь?

— Правда? А мне казалось, что ты меня любишь, — ухмыльнулся Уолт, довольный тем, что вывел ее из себя.

— О, Боже! — Она повернулась и с каким-то воем побежала в ванную.

Оставшись один, Уолт ощутил угрызения совести. «Можно было вести себя с ней и получше», — сказал он себе и подумал: почему он корчит из себя героя, когда почти все его знакомые призывного возраста прибегают к любым средствам, только чтобы не идти в армию? Быть может, все дело в том, что ему хочется пару лет пожить без Черити? Или в том, что он хотел бы ощутить в крови возбуждение боя?

Уолт так и не побывал во Вьетнаме, так и не услышал разрывов боевых снарядов. Вместо этого он два года провел в Форт-Одре, где выписывал лекарства заболевшим рядовым американской армии и распекал себя за никому не нужную, абсолютно пустую трату времени.

После демобилизации он получил работу на большом фармацевтическом заводе неподалеку от Вестлейка. Работа была однообразной, скучной и платили за нее намного меньше, чем они надеялись. Поэтому Черити, уже давно мечтавшая о ребенке, вынуждена была в очередной раз отложить эти мечты и пойти работать. Они решили, что Уолт по вечерам будет работать над рецептами, которые дал ему дед, — следовало привести их в соответствие с требованиями легального фармацевтического рынка. Однако он, как и многие другие люди до него, узнал, что когда работа нудная и монотонная, от нее очень устаешь. Его желание разбогатеть ослабло, и теперь он после работы частенько садился с бутылкой пива к телевизору или просто дремал — второе даже чаще. Вопреки его решимости забыть о прошлом, оно все равно пробивалось в его мысли, принимая образы отца или матери. Существовала еще одна проблема: казалось, на Западном побережье альтернативной медициной занимается каждый второй, и Уолт решил, что, отправившись служить, он опоздал на свой поезд до станции «Успех». А еще его очень тревожила другая мысль: он пришел к выводу, что больше не хочет быть фармацевтом.

Прошел год. Уолт все глубже погружался в апатию, и тогда Черити взяла инициативу в свои руки: предложила переехать в Нью-Йорк.

— Быть может, то, что тут делают все кому не лень, там большой дефицит, — предположила она.

— Ну да, и с чего же мы начнем?

— Начнем с того, что ты будешь работать не на других, а на себя. — Прекрасно. Отличная идея! — с сарказмом проговорил Уолт. — А на что мы будем жить до того, как чудесные снадобья моего дедушки станут популярны по всей стране?

— Все будет в порядке. — Черити спрыгнула с дивана и подошла к столу, сидя за которым, она рассчитывала бюджет их семьи и писала еженедельные письма матери. Достав из ящика блокнот, она протянула его мужу. — Вот, посмотри.

— Десять тысяч долларов? Черт возьми, но откуда? — в изумлении воскликнул Уолт. На его счету в банке была всего лишь сотня.

— Я экономила на всем, кроме того, тетя Пегги отписала мне две тысячи в своем завещании, и еще тысячу добавил дядя Марк Нехорошо так говорить, но они протянули ноги очень вовремя.

— Похоже, в твоей семье никто долго не живет, — заметил он.

— К чему это ты? Надеешься, что я тоже долго не протяну? — бросила Черити.

— Не глупи, это было так, к слову. Но почему ты не сказала мне об этих деньгах?

— Я думала, что ты можешь захотеть потратить их на что-то бесполезное, вроде отпуска. Поэтому я решила, что буду откладывать до тех пор, пока у меня не скопится десять тысяч.

— Черити, ты просто чудо.

— Ты и впрямь так думаешь? — улыбнулась его жена. — Я все распланировала, мы продадим это, — обвела она рукой мебель, которую все эти семь лет покупала на деньги, заработанные тяжким трудом. — Мы также продадим машину, наймем контейнер и перевезем то, что решим оставить, по железной дороге.

— А тебе не будет жалко отдать все это? — спросил Уолт, зная, как нелегко ей доставался каждый предмет и как она радовалась новым приобретениям.

— Не будет — в конце концов, это всего лишь вещи. Вскоре мы сможем заменить их новыми. Прежде всего