Гнездование - Рошен О'Доннелл

– Прости, прости. Но это маленький ребенок. Я всем позвоню. Всем скажу его искать, хорошо?

Он стоит на крыльце и яростно курит, громко разговаривая по телефону на португальском и бешено размахивая руками.

Элла и Софи устали от развлечений Луизы. Они идут к маме, забираются на диван и устраиваются рядом с ней. Киара обнимает дочек. Глаза горят.

Еще одна попытка.

Райан (87 исходящих звонков)

– Поеду прокачусь.

– Киара, ты уверена? – спрашивает Луиза, сидя на ковре в гостиной и помогая девочкам построить домик из детского «Лего».

Киара беспомощно пожимает плечами.

– Не могу просто так сидеть. Я должна что-то делать.

Вечер субботы, начало шестого. Двадцать четыре часа прошло с тех пор, как Ноа должен был оказаться дома.

– Только ни в коем случае не отключайте телефон, – говорит женщина-полицейский. – Если мы что-то узнаем, то сразу вам позвоним.

Софи и Элла не хотят отпускать маму, хватают ее за ноги в прихожей.

– Я скоро вернусь, – говорит Киара. – Мамочка скоро будет дома.

Дороги почти пусты.

Она едет очень медленно, всматриваясь в каждую машину, в каждого высокого мужчину, который идет по улице. Заглядывая в каждый проулок.

Через весь город. Через Бланчардстаун. Неожиданно для самой себя она останавливается возле торгового центра. Магазины уже закрылись, и здание выглядит пустынным. Киара идет, заглядывает людям в лица, но навстречу попадаются только подростки и парочки в ожидании киносеанса.

Тогда она едет в Феникс-парк и катается там по дорожкам, замедляя ход всякий раз, когда замечает мужчину с коляской или младенца в слинге. Но мягкий серый слинг, который так любит Ноа, остался в ее старой спальне. А коляска – на кухне. Как же Райан его носит?

Она снова едет в центр, и хаотичные мысли не дают ей покоя. Те две девочки в Менорке, найденные в спортивной сумке на дне океана. Их родители расстались, и мама только что начала встречаться с кем-то еще. Еще одна женщина из Австралии и ее трое детей. Бывший муж поджег их машину. Ее семья рассказывала, что она едва начала строить жизнь заново. Ты боишься его. Голос в твоей голове – это его голос. Малыш Ноа, прижавшийся теплой щечкой к ее груди. Мамины руки, дарящие успокоение.

Она останавливается на обочине возле Здания четырех судов.

И начинает плакать. От бессилия. От предельного отчаяния. Паника скрывает ее с головой. Еще немного, и ей нечем будет дышать.

Звонок телефона.

– Киара, у нас новости. Машина Райана замечена в переулке недалеко от Эйнжер-стрит. Мужчины и ребенка рядом не видно.

– Я знаю, где он.

Она оставляет машину там, где парковка строго запрещена.

Церковь кармелитов на Уайтфрайар-стрит. Место, где похоронено сердце святого Валентина.

Вход охраняют позолоченные статуи. Босые ноги женской фигуры обвивает змей. Киара заходит в длинный холл, оставляет в стороне распятого на кресте Иисуса, окруженного стоящими на коленях святыми, и ощущает на себе внимательные взгляды священнослужителей с фотографий и изображений на стенах. Обеими руками она распахивает двойные двери, и те захлопываются у нее за спиной.

Тяжелый запах оплавленного воска.

Высокие сводчатые потолки. Священник у алтаря держит руки над золоченой чашей и гулким голосом читает: «Ибо от щедрости Твоей мы получили хлеб – плод земли и трудов рук человеческих, – который приносим Тебе…»

Когда-то они приходили сюда каждым воскресным вечером. Она помнит, как тайком изучала профиль Райана во время мессы. А потом они вместе выходили на темную улицу, держась за руки. Шли по Камден-стрит, болтая и смеясь, флиртовали и подшучивали друг над другом над пиалами горячего супа с лапшой, а иногда ужинали в дружелюбном молчании, но лучшим было то, что после прогулки они всегда шли домой. Туда, где царила любовь и безопасность, где еще не было места критике и обвинениям, где ночами ее не будили грубые руки, где никто еще не отправлял ее на три буквы прямо при детях.

Внезапная волна ярости накатывает на Киару.

Слева часовня Непорочного зачатия. Справа указатель к раке святого Валентина. Сквозь высокие витражные окна в церковь проникают столпы вечернего света. Киара знает, что в таких местах строгие правила. Если опоздал на мессу, нужно тихонько прокрасться вдоль бокового прохода и преклонить колени у алтаря.

Широким шагом Киара выходит на середину центрального прохода и идет вперед. Ряды прихожан по обеим сторонам. Красно-белое мерцание свечей. Священник хмурит брови, но продолжает шевелить губами. «Накануне предательства Иисус взял вино и молвил: се кровь моя…»

Ноа где-то здесь. Она точно знает. Никогда и ни в чем она не была так уверена.

Она осматривает каждый ряд скамеек из красного дерева, красные кожаные подушечки для коленопреклонения.

Гипсовые статуи умиротворенно следят за ее движениями. Неестественно спокойные улыбки на губах. Святой Валентин вселяет ужас. Белые волосы, мясистые руки, в которых – что это? Роза? Он словно сверлит Киару взглядом.

Она подошла так близко к алтарю, что видит тонкие пальцы священника, которые держат белую облатку. Мальчики-алтарники ерзают от нетерпения на скамье.

Райан наверняка выключил звук на телефоне. Разумеется. Но Киара все же вынимает смартфон, находит его в списке контактов и прислушивается.

Телефон начинает звонить на весь храм. Все как один поворачивают голову туда, откуда раздается мелодия.

Ноа. Киара понимает, что он там, по теплым улыбкам прихожанок. Какое облегчение.

Она быстро проходит мимо алтаря в боковой проход и видит его. Райан держит на руках Ноа, шарит по карманам в поисках телефона и шепотом извиняется перед пожилой парой, которая сидит рядом с ним.

Он поднимает глаза и видит Киару. Он явно обескуражен. Ей кажется или в его взгляде мелькнуло чувство вины? Через мгновение в нем только открытый вызов.

– Отдай его.

И снова эта ярость. Она не собирается понижать голос.

Лицо Райана приобретает пепельный оттенок. Он крепко прижимает Ноа к себе. Киаре видна только макушка. По ее щекам текут слезы.

Райан начинает шипеть, избегая ее взгляда.

– А чем это отличается от того, что сделала ты? Ты отняла у меня детей.

Он вообще дышит? Ноа дышит?

– Ты не хотела этого ребенка, – говорит Райан.

– Неправда.

– Тебе было все равно. Ты принесла его из роддома в грязный отель. Как ты посмела?

– А куда еще я могла его принести? Мне некуда было идти.

– Да ты что, правда? Ты сама сделала выбор. Могла бы жить дома, но нет, там тебе было недостаточно хорошо.

– Немедленно замолчи…

– Со