Королева Парижа. Роман-фантазия о Коко Шанель - Памела Биннингс Юэн

за пять франков купил билет. Он прошел совсем немного и оказался перед обезьянником в том месте, где большая стеклянная стена. Вы ее помните, верно? Вот там он их и обнаружил. Толпа американок в обезьяннике за стеклом и койки рядами. Ему удалось привлечь внимание Лоры Мэй. Она сидела рядом с Сильвией Бич. Вы с ней знакомы? Она продавала книги на улице Одеон.

– Да, я ее знаю. У меня просто нет слов. – Коко смотрела на приятельницу широко открытыми глазами. – Жеро смог поговорить с Лорой Мэй? Как она? Ну же, Арлетти! Мне что, клещами вытаскивать из вас каждое слово?

Актриса убрала длинные волосы назад, за плечи.

– Они говорили через решетку на игровой площадке для животных, пока не появился полицейский. Жеро сказал, что Лора Мэй была спокойна, хотя, по ее словам, в помещении просто ледяной холод.

– В этих клетках наверняка нет должного обогрева. – Коко скорчила гримасу.

– Она попросила принести одеяла и еду. Жеро проследит, чтобы она все получила. Отель «Риц» не бросит в беде постояльца, даже если гости из Германии отказываются помочь.

– Возможно, ваш Ганс в силах что-то сделать?

Арлетти покачала головой.

– Он говорит, что ничегошеньки не может сделать, и им еще повезло, что их не отправили в Германию в качестве заложников.

*****

Шпац вернулся из Берлина с плохими новостями. Гитлер собирался оккупировать и Южную Францию. Войска вермахта немедленно войдут в пока еще свободную зону страны. Демаркационная линия между оккупированным севером и режимом Виши на юге перестанет существовать.

Коко закрыла глаза, представила, как солнце сияет над «Ла Паузой», как сверкает море внизу. Она увидела цветущие клумбы, почти почувствовала аромат цветов. И все это исчезнет, будет уничтожено гусеницами немецких танков и сапогами немецких солдат. Цветы умрут, за ними некому будет ухаживать. И что будет с «Ла Паузой»?

И все же она колебалась. Коко повернулась к Шпацу с видом полной беззаботности.

– Почему планы поменялись именно теперь?

– Потому что совершенно ясно, что придут американцы, – ответил Шпац.

Коко вспомнила письмо с угрозами, но ничего не сказала. Она не показывала его Шпацу. Не то чтобы она ему не доверяла. Но она не могла признаться, как напугана, что ее назвали предательницей, и теперь боится победы американцев. Предательством было даже упомянуть о поражении Германии. Но если американцы освободят Париж, что с ней будет?

Они стояли вдвоем у окон, выходящих на Вандомскую площадь, заполненную бронированными автомобилями, расхаживающими с важным видом немецкими офицерами и построенными в ряды по восемь солдатами в серо-зеленой форме вермахта. Мимо отеля проезжали тяжелые танки. Позади «Рица» на улице Камбон от них дрожали стены и фундаменты зданий.

В этот день солнце пряталось за мрачной завесой, как и весь Париж. Низкие облака были плоскими, темными и зловещими. Коко содрогнулась. Ей было тепло в номере, но она почти ощущала ледяной ветер на площади. На другой стороне улицы оркестр играл немецкие песни, и, несмотря на холод, три молоденьких девушки в коротких, летящих весенних юбках пытались улыбаться, подпевая оркестру.

Стоявший рядом с ней Шпац молчал. По крайней мере, Геринг исчез. Он оказался в немилости у фюрера и скрылся в своем замке за пределами Берлина. Так сказал Шпац. Люфтваффе проиграло в битве за Британию. Лондон бомбили, но и только. Во время блокады Ленинграда военно-воздушные силы рейхсмаршала опять-таки проигрывали, во всяком случае, пока. Солдаты вермахта застряли в снегах России. По словам Шпаца, Герингу еще повезло, что его оставили в живых.

В последнее время, когда Коко проходила мимо немецких офицеров в «Рице», они выглядели угрюмыми. Служащие гостиницы улыбались, они явно верили, что скоро придут американцы. Большинство ночей британские самолеты бомбили пригороды Парижа, поэтому Коко и Алисе приходилось спускаться в подвал.

Шпац все время мотался из Парижа в Берлин и обратно. Дни тянулись, город был на грани. Мир Коко сузился до ее номера в отеле и квартиры в Доме моды через улицу, где она проводила время в воспоминаниях о добрых старых временах до войны. Андре не прислал ни одного письма из санатория в Цюрихе, новостей от его врачей также не было.

Коко отчаянно хотелось работать – занять руки, резать ткань, создавать модели и новые духи. Ей нужно было найти какое-то занятие, чтобы отогнать мысли о войне. Она не могла позволить себе оставаться на месте, пасть жертвой страха. Как только закончится война, она вернет своему Дому моды былую славу. У нее снова появится цель в жизни.

*****

Однажды днем Коко прохаживалась по своей гостиной и увидела в окно, что к отелю на большой скорости мчатся два военных грузовика. Машины резко остановились у входа в гостиницу. Из них появились несколько офицеров, за ними пятнадцать-двадцать солдат. Они побежали к отелю, грохоча подковаными сапогами, мимо баррикад из мешков с песком и охраны, не обращая на охранников никакого внимания.

Любопытство заставило Коко выйти в коридор и направиться к лифту. Когда кабина остановилась на ее этаже и мадам Жанвье открыла двери, стоявшие в ней немецкие офицеры потеснились и освободили для нее место. Выходя из лифта на первом этаже, Коко увидела тех самых солдат, которых привезли в грузовиках. Они начали заполнять кабину лифта, и мадам Жанвье пришлось крикнуть, что места больше нет и остальным придется подождать. Она с грохотом закрыла решетку.

Коко подошла к Жеро за стойкой портье. Он стоял, сцепив руки перед собой. Офицеры собирались в группы, о чем-то негромко говорили с мрачным выражением на лицах. Казалось, по большому холлу проходит электрических ток, соединяя их всех.

– Что за переполох, Жеро?

Он посмотрел на нее из-под полуприкрытых век.

– У нас сегодня прекрасные новости, мадемуазель, – почти прошептал он.

– В самом деле?

– Да. – Жеро нагнулся к ней. – Служба новостей Би-би-си сообщила, что войска союзников теснят войска генерала Роммеля в Африке. – Он поднял руку. – Не улыбайтесь, мадемуазель. Пока еще не время улыбаться.

Она и не собиралась улыбаться, но промолчала, а Жеро между тем продолжал:

– У наших друзей работы по горло. – Он хитро взглянул на нее уголком глаза. – Вам нравится, как я освоил язык войны?

Коко бросила взгляд на стоявших невдалеке офицеров.

– Я никогда еще не видела их такими напряженными.

– Да. – Жеро наклонил голову и взял ручку из подставки, делая вид, что он что-то записывает в блокноте. – И знаете, почему?

– Нет, но я уверена, что вы мне скажете.

– Да, мадемуазель. – Он продолжал водить ручкой по бумаге и заговорил еще тише. Голова у него была опущена, на губах играла легкая улыбка. – Это потому, что они боятся. На этот раз американцы действительно придут.

Коко