Создатель эха - Ричард Пауэрс

– Не хотелось бы пичкать его таблетками. Надевать на него, так сказать, медикаментозную смирительную рубашку.

Он взглянул на Карин, но та мнения не поддержала.

– Не будет он в медикаментозной смирительной рубашке.

По крайней мере, не больше, чем все остальные.

– Антипсихотические препараты могут вызвать сонливость и набор веса, но редко, – продолжил Вебер. – Оланзапин регулирует выработку ряда нейромедиаторов, включая серотонин и дофамин. Если он подойдет Марку, то поможет снизить возбуждение и спутанность сознания. Если повезет, то есть шанс, что Марк станет мыслить яснее и будет менее склонен к неординарным объяснениям произошедшего.

– Если повезет? – переспросила Карин.

Вебер улыбнулся и развел руками.

– Удача – неизменный союзник медицины.

– То есть он меня узнает?

Она готова на все.

– Не могу дать гарантий. Но прецедент существует.

Дэниел подсобрался, приготовившись к моральной битве.

– Разве эти таблетки не ведут к зависимости?

– Оланзапин не вызывает привыкания.

Вебер не сказал, как долго Марку придется пить препарат, по одной просто причине: он и сам не знал.

Дэниел не отступал. Он наслышан об антипсихотиках. От них люди замыкаются, у них притупляется аффект. Вебер мягко подчеркнул очевидное: то, что испытывает Марк, – в разы хуже. Дэниел принялся перечислять все известные медицине побочные эффекты. Вебер кивал, подавляя растущее раздражение. Его хотели подловить, увидеть в глазах раскаяние.

– Препарат новый, один из так называемых атипичных нейролептиков. У него значительно меньше побочных эффектов.

Карин сидела на краю фиолетового гостиничного кресла, покачивая ногой. Ортостатическая гипотензия и акатизия: два побочных эффекта оланзапина. Заблаговременное сочувствие брату.

– Дэниел хочет сказать… Мы боимся, что лекарство сильно изменит Марка.

Но ведь именно этого она и ждала от Вебера. Поколебавшись, он сдался:

– Марк и так уже сильно изменился.

Консультация закончилась на беспокойной ноте. Вебер чувствовал себя загнанным в тупик. Дэниел затих в чинном смятении. Карин болтало на эмоциональных качелях. Она отчаянно желала заполучить чудодейственное средство и в то же время дико не хотела никого подводить. «Нужно любить ее и уверять, что все верно делает».

– Вы уверены, что таблетки ослабят симптомы? – выпытывала она, но Вебер не давал никаких обещаний. – Мне нужно подумать. Взвесить все за и против.

– Конечно, я не тороплю, – отозвался Вебер. Еще вся жизнь впереди.

Он позвонил Сильви, поужинал в ресторане, принял душ, почитал, даже взялся за ручку, но вышли только несвязные отрывки. Затем проверил электронную почту: ему пришло письмо от Дэниела. Его испугала найденная в интернете информация: «Оланзапин применяется в лечении шизофрении. Снижает уровень мозговой активности». Далее письмо изобиловало ссылками на новости о судебных делах и списки известных и возможных побочных эффектов препарата. Само сообщение было ужасно осторожным. Известно ли Веберу, что оланзапин резко повышает уровень сахара в крови? В приведенном выше иске истец утверждает, что оланзапин сделал нескольких пациентов диабетиками. Однако с себя бремя ответственности Дэниел решил снять: «Я хочу помочь Карин принять верное решение».

Последствия бесконечной информации – интернет, демократизирующий здравоохранение. Что, если ввести отзывы и рейтинги для фармацевтических препаратов? Довериться мудрости толпы. Избавиться от экспертов. Вебер вздохнул и начал печатать. В медицине не без причины выстроено множество барьеров между практикующими врачами и пациентами. Не стоило даже удостаивать письмо ответом. Но Вебер постарался отреагировать как можно мягче. В качестве искупления за совершенную ошибку. Ему известно о побочных эффектах препарата, и при встрече он об этом упоминал. Его собственная дочь страдает диабетом, и он никому и никогда не пожелает такой участи. Если Карин не устроит предложенный план действий, настаивать он не будет. Дэниел поступает правильно; похвально, что мужчина старается собрать как можно больше информации. Решение целиком и полностью зависит от Карин, но он готов оказать всяческое содействие. Копию письма он переслал Карин.

В сон Вебер провалился, тщетно задаваясь глубокими вопросами; высших инстанций, что могли помочь с ответами, попросту не существовало. Что вызывало в нем такое долгосрочное удивление, чувство пробуждения от долгого притворства? Почему именно этот случай выбил его из привычной колеи, а не сотни прошлых? Последний раз сомнения так настырно одолевали его в пубертате. Когда же он почувствует облегчение? Когда отплатит за все сполна? Когда снова сможет себе доверять? Он стал объектом пристального, клинического интереса, субъектом собственного открытого эксперимента…

На следующее утро он прогуливался по городу в поисках закусочной, где завтракал несколько месяцев назад. Свежий, бодрящий воздух готовил к предстоящему дню. Чистый, нетронутый, голубоватый, как яйцо малиновки, в какую сторону ни глянь, куда ни сверни. Здания, дома, машины, трава и стволы деревьев – все переливалось перенасыщенными красками. Город словно сошел с пленочных фотографий фестиваля урожая. Запах грязи и засохших кукурузных стеблей забил нос: Вебер уже и забыл, когда в последний раз ощущал такое грубое сочетание. Он будто снова вернулся в семнадцать лет, стал старшеклассником Дейтонской католической школы, что поставил перед собой задачу писать по одной персидской газели в день. В тот момент он верил, что станет поэтом. А теперь в душе бурлил неприятный обман, новые лирические возможности.

Критики решили его сломить, а он взял и позволил. Гордость за собственные достижения разъело до самого ядра. Все три книги упали в его глазах, превратились в тома мелкого, тщеславного и эгоистичного бумагомарания. Чем спокойнее Сильви реагировала на тревогу Вебера, тем больше он убеждался в том, что подвел ее, что она потеряла всякую веру в него, но боится в этом признаться. А что о нем думает Карин Шлютер?

После долгих блужданий он наткнулся на закусочную. В закрытой сетке города было невозможно заблудиться. Перед тем, как толкнуть дверь и проверить память официантки на лица, Вебер заглянул внутрь через стекло. За столиком в углу сидела Карин со спутником, но явно не Дэниелом. На нем были тонкий бирюзовый галстук и угольно-черный костюм; судя по виду, мужчина состоятельный, способный одной только мелочью, завалявшейся в кармане пиджака, заткнуть за пояс защитников природы. Парочка переплела пальцы на уставленном завтраком столе. Вебер попятился, повернулся и пошел прочь. Вполне вероятно, что она успела его заметить. Он завернул за угол и продолжил движение. Бросил взгляд на витрины через дорогу: прилизанные юридические конторы, темный, захламленный музыкальный магазин с треснувшим окном, видеомагазин, над которым развевалось белое знамя с праздничной надписью «По средам все за доллар». За ярким алюминиевым сайдингом и пластиковыми вывесками виднелась кирпичная кладка девяностых годов девятнадцатого века. Город охватила вечная ретроградная амнезия.

Просить у Вебера большего неправильно: он и так сделал все, что мог. Провел с Марком намного больше времени, чем обычно проводят врачи. Порекомендовал самое оптимальное и доступное лечение. Вверил себя Карин, оставил решение за ней. Никакой выгоды с этой поездки не поимеет. Если уж на то пошло, то как раз-таки поездка ему стоит значительного времени