Когда разум против тела. О самых загадочных неврологических расстройствах, когда-либо поражавших человеческое тело - Сюзанна О'Салливан

– Благодаря чему тебе стало лучше, Фрида? – спросила я; пусть даже девушка еще не полностью восстановилась, она двигалась дальше.

Поворотным моментом для нее послужило вмешательство другой иностранки, Милы, которая, по словам Фриды, работала в организации «Врачи без границ».

– Она проводила для нас семинары, – сказала девушка. – Мы рисовали, и она учила нас контролировать дыхание. Она поговорила с нами о питании и научила нас делать упражнения для расслабления.

Судя по всему, помощь Милы, и в частности рисование, были очень полезны для Фриды и других девушек. Мила устраивала семинары, длившиеся целый день, и обеспечивала участниц обедом; организация оплачивала автобус, чтобы забрать пострадавших из дома и привезти к месту, где проводилось мероприятие. Это имело большое значение, особенно для бедных семей.

– В семинаре участвовало шесть девушек, – пояснила Фрида. – Нас не могло быть больше шести, иначе вновь начались бы припадки.

По неизвестным мне причинам Мила уехала через три месяца. Она смогла помочь лишь немногим из пострадавших. Фрида сказала, что Мила планировала вернуться и что она вроде бы пишет диссертацию об этом явлении.

– Ты ведь сказала, что она работала в организации «Врачи без границ»?

– Я не уверена.

– Вы знаете ее фамилию?

Никто не знал. Как и доктор Эррера, Мила была теневой фигурой, хотя все выглядело так, будто она действительно помогла девушкам.

– Девушки получали активную психологическую поддержку еще где-нибудь? От страховщиков? – спросила я.

Оказалось, что правительство прислало психологов. К ним направили 50 девушек, причем всех в один и тот же день. Тридцать из них одновременно упали в обморок на той встрече. Это вызвало еще большее смятение. Психологи изначально должны были остаться на пять дней, но уехали через три. Никто не хотел, чтобы они возвращались.

Мне показалось, что многие люди в Эль-Кармен ужасно невежественны. Причем не только девушки и их семьи, но и медики. В Колумбии доступна хорошая медицинская помощь, но ни одно отделение неотложной помощи ни в одной маленькой больнице ни в одной стране не готово к тому, чтобы 50 бьющихся в конвульсиях девушек попали туда за короткий промежуток времени. Не думаю, что британская больница была бы менее перегружена. Но больше всего семьи расстроили не некачественная медицинская помощь или исчезновение психологов, а последствия диагноза «массовое психогенное заболевание». Как только эту информацию опубликовали, девушки подверглись многочисленным оскорбительным, сексистским обвинениям.

– Люди говорили, что им нужны мужья, – сказала Дженни.

Сто лет назад люди винили в подобных припадках яичники, матку, слишком большое или недостаточное количество секса. Назначенное лечение варьировалось от мастурбации до гистерэктомии, массажа яичников и уменьшения или увеличения количества секса.

Каждый раз, когда я смею надеяться, что такого рода отношение осталось в прошлом, я нахожу доказательства обратного. Эти предрассудки не ограничиваются Колумбией или Южной Америкой. Они сохраняются, в той или иной степени, по всему миру.

Другая теория заключалась в том, что девушки родились в результате близкородственных связей: у многих из них одна и та же фамилия.

– Как такое может быть? – сердито сказала Дженни. – Почему это затронуло только девочек-подростков, если мы все родственники?

Она была права: это полная чушь. Мне становилось все понятнее, почему диагноз «массовое психогенное заболевание» отвергли так неистово. Девушкам пришлось неоднократно сталкиваться с давно устаревшими и крайне уничижительными толкованиями и ассоциациями, сопровождающими этот ярлык. Если кто-то и предпринял попытку объяснить термин в современном контексте, пострадавшие этого не услышали и теперь решительно отгораживались от подобных предположений. Они отбросили гипотезу об МПЗ вместе со всеми другими оскорбительными объяснениями, которые слышали: они заболели, потому что проводили спиритические сеансы; из-за плохого питания; потому что ели слишком много картошки фри.

– Едят слишком много картошки фри! – Дженни усмехнулась.

Публичные обсуждения унижали девушек. Чувствуя себя изолированными и обманутыми властями, семьи прибегли к здравому смыслу, чтобы отвергнуть большинство теорий. Казалось, связывало жертв только одно: все они прошли вакцинацию против ВПЧ. И конечно, это более привлекательное объяснение, чем МПЗ со всеми его негативными коннотациями. Слухи о сомнительной партии вакцины, которую, как говорили, пьяный курьер оставил валяться на жаре, лишь добавили привлекательности этой теории.

– Но не всех девушек привили вакциной из этой партии, – заметила я, и тут в историю снова вклинился доктор Эррера.

– Он пришел как дар Божий, – сказал Карлос, молитвенно сложив руки.

У доктора Эрреры был ответ. Он изложил историю девушек на медицинском симпозиуме в США и сообщил семьям, что врачи на мероприятии плакали, когда посмотрели видеозаписи припадков. Специалисты единодушно согласились, что эти симптомы определенно вызваны вакциной.

– И что это за врачи такие? – спросил я прямо – возможно, чересчур прямо.

Я не могла скрыть удивления от этого странного рассказа о плачущих врачах. Врачи плачут, но не на научных конференциях. Карлос не знал подробностей, но посоветовал мне посмотреть лекцию доктора Эрреры на YouTube. В Эль-Кармен у меня не было доступа к Интернету, так что с продолжением исследования пришлось подождать.

Стало ясно, что никто на самом деле не знал квалификации или места работы доктора Эрреры – или Милы, если на то пошло. Я спросила, что они знают о моей квалификации. Связавшись с группой, я представилась, дала ссылки на страницу Национальной службы здравоохранения (это организация, где я работаю) и на веб-сайт моего издателя, чтобы можно было подтвердить мою личность и персональные данные. Мы с Эрикой долго обсуждали (через Каталину) цель и ограничения моего визита, прежде чем мне все-таки разрешили приехать. Тем не менее, когда я прямо спросила Дженни, Фриду и Карлоса, оказалось, что они знали обо мне так же мало, как и о докторе Эррере и Миле. Почему они так откровенно разговаривали со мной? Возможно, потому что я врач и иностранка и, конечно, потому что они отчаянно нуждались в помощи и в том, чтобы люди узнали об их тяжелом положении.

Мы проговорили пару часов, прежде чем вечер подошел к концу и мы вместе вышли на улицу. Прощаясь, мы с Фридой обнялись. Я попыталась убедить ее, что она должна радоваться своему здоровью.

– Было так трудно принять решение отправить ее с сестрой в колледж, – признала Дженни, когда мы стояли у ресторана.

Она медлила год, прежде чем отпустить девушек в Барранкилью, но затем решилась на этот шаг.

– Вы поступили правильно, – сказал я. – Посмотрите на нее: она цветет. Она движется вперед.

Я хотела, чтобы они меньше волновались. Фрида стояла рядом с