Когда разум против тела. О самых загадочных неврологических расстройствах, когда-либо поражавших человеческое тело - Сюзанна О'Салливан

и не представляя, кто может быть лидером, я решила улыбнуться и принялась здороваться, переходя от человека к человеку. Одному за другим я жала руки озадаченным людям и называла свое имя. Большинству из них было за тридцать или сорок. Там присутствовали две девушки помладше, лет двадцати или около того, и я предположила, что они, должно быть, стали жертвами болезни. Остальные почти наверняка были родителями. Когда я закончила раунд неловких рукопожатий, мы с Каталиной сели на два белых пластиковых стула лицом к группе.

До сих пор во время поездки я беседовала с несколькими пострадавшими девушками, изучала истории болезней и слышала рассказы об обмороках и конвульсиях из первых уст.

Группа в Ла-Канцона была другой, потому что я не могла напрямую поговорить с самими девушками. Когда я столкнулась с людьми, хранившими полное молчание, было трудно понять, с чего начать. Сердитый мужчина в красной рубашке избавил меня от сложного выбора, обратившись непосредственно к Каталине, которая перевела его слова. Шум от мотоциклов, кур и собак был настолько оглушительным, что мне пришлось наклониться, чтобы расслышать.

– Мы ждали вас два часа назад, – сказал мужчина. – Мы так долго ждали. Люди уже ушли. Мы живем с этим уже почти шесть лет. Мы даже не были уверены, что хотим с вами встретиться. Никому нельзя доверять. Может быть, мы не хотим с вами сейчас разговаривать.

Он говорил с властным видом. Остальные молчали, казалось, довольные тем, что именно он начал беседу. Он был одним из старших в группе. На нем были потертые брюки от костюма, которые знавали лучшие времена, но, видимо, выглядели очень элегантно, когда были новыми. Рядом с ним сидела молодая женщина – его дочь, как я догадалась.

Без нашего с Каталиной ведома Карлос пообещал жителям деревни, что мы встретимся с ними в назначенное время, но нам ничего об этом не сообщил. Мы остановились в недорогом отеле в центре Эль-Кармен-де-Боливара. В нем не было ресторана, поэтому Карлос отвел нас в кофейню ближайшего супермаркета, где мы и ели чаще всего. Итак, нам в очередной раз предстояло насладиться утренним ритуалом выбора экзотических угощений с витрины, полной жаренных во фритюре продуктов. Когда мы пили кофе и ели бунюэло (пончики с сыром), сидя на дешевых стульях в супермаркете, я заметила, как Карлос расхаживает взад-вперед. Только сейчас я обнаружила источник его дискомфорта. Этот добрый и почтительный человек, казалось, был слишком смущен, чтобы сказать, что в тот день нам придется пропустить завтрак, так как у нас назначена ранняя встреча.

Дочь Карлоса пострадала сильнее, чем большинство девушек. Я уже знала, как глубоко его оскорбляло любое предположение о том, что проблема дочери может быть связана с истерией, но все же он сохранял терпение, когда я задавала семьям вопросы, касавшиеся психологии. Его манеры не позволяли ему не соглашаться со мной на публике или торопить меня за завтраком, поэтому я и не подозревала, что несколько семей ждут нас под гофрированной крышей в изнурительную жару. Неудивительно, что эти люди выглядели такими расстроенными.

Человек в красной рубашке говорил очень быстро. Каталина не могла перевести каждое сказанное им слово, поэтому попыталась передать мне суть.

– Он решает, будут ли они говорить с тобой, – прошептала она.

Глядя на недоброжелательную группу с каменными лицами, я решила, что не хочу заставлять людей говорить. Чего я действительно хотела, так это сесть обратно в машину и уехать.

Я прошептала Каталине:

– Пожалуйста, не принуждай их говорить со мной, если они этого не хотят. Скажи им, что я пойду погуляю минут пять, чтобы они могли договориться между собой о том, что хотят сделать. – Подумав, я добавила: – Впрочем, поскольку по-испански я вообще не понимаю, они могут относиться ко мне настолько пренебрежительно, насколько им хочется, даже когда я сижу прямо здесь. Я не пойму ни слова.

Не знаю точно, что им сказала Каталина, но некоторые из них рассмеялись, и я почувствовала, как лед начал таять. Мужчина в красной рубашке заговорил снова.

– Они поговорят с тобой, – перевела Каталина. – Они просто расстроены, потому что им никто ничего не говорит и они не получают никакой помощи, а их дети больны.

Я кивнула мужчине и поблагодарила его. Свои следующие комментарии он адресовал мне, а не Каталине:

– Нам, родителям, нужен психиатр. У нас ужасный стресс. Правительство нам не поможет. Мы не сможем долго это терпеть. Мы живем в кошмаре.

История девушек из Эль-Кармен началась в 2014 году. У нескольких учениц средней школы (все они учились в одном классе) случился приступ. Одни девушки просто падали на землю, словно в обмороке, а у других начались судороги. Болезнь распространялась, как лесной пожар. В течение дня симптомы проявились и у девушек из других классов. Родителям срочно позвонили с просьбой забрать дочерей из школы, и бьющихся в конвульсиях, потерявших сознание девушек пришлось везти в больницу на грузовиках, в легковушках и на задних сиденьях мотоциклов. Это событие оказалось достаточно драматичным, чтобы попасть в новости. Все увидели девушек в школьной форме, лежащих на земле, в больнице и за ее стенами. На видео машины скорой помощи и другие автомобили, проезжая сквозь толпу, привозили все новых жертв, что делало и без того хаотичную сцену еще ужаснее.

Я впервые услышала об этом инциденте в 2016 году, выступая на фестивале в Колумбии. Зрители спросили меня, что, по моему мнению, не так с девушками из Эль-Кармен.

Бьющиеся в конвульсиях школьницы – ключевой фрагмент характерной картины, которая у людей ассоциируется с острой формой массовой истерии.

Как правило, одна или две жертвы падают в обморок, возможно, от жары, а остальные – из-за испуга, гипервентиляции или чистого ожидания. Обычно через день все проходит. Вот почему я удивилась, когда услышала, что вспышка в Эль-Кармен продолжается уже два года. Тогда у меня не нашлось ответа. Но я согласилась с тем, что это странно.

Три года спустя – через пять лет после того, как первая девушка упала в обморок, – я узнала, что вспышка все еще не прекратилась. Напротив, она развивалась: новые люди, новые симптомы. По оценкам, к 2019 году из 120-тысячного местного населения заболело до тысячи девушек. Болезнь, начавшаяся в одной школе, распространилась на другие. Серьезный медико-социальный кризис обрушился на Эль-Кармен-де-Боливар, и не было никаких признаков того, что он подходит к концу. Большинству падающих в обморок школьниц становится лучше, так почему же у этих девушек не наблюдалось улучшений?

Фрида – первая