Когда разум против тела. О самых загадочных неврологических расстройствах, когда-либо поражавших человеческое тело - Сюзанна О'Салливан

что принимали конверсионное расстройство в качестве объяснения, и те, что его отвергали. Первые вели избитые дискуссии, в которых воспроизводили версию истерии столетней давности. При этом «стресс» стал притчей во языцех. Родители были вынуждены публично защищать своих детей – их дочери не пережили психологическую травму, не сходили с ума, не притворялись. Средства массовой информации копались в жизнях девушек, чтобы найти доказательства обратного. Они перечислили факторы, которые, по их мнению, стали причиной: болезнь родителей, воспитание в неполной семье, бедность, семейные ссоры. Оказалось очень легко найти в жизни девушек трудности, на которые можно повесить вину за их болезнь, игнорируя тот факт, что у каждого человека есть какой-то скелет в шкафу или источник несчастья, ожидающий, когда его найдут. То, что Ле-Рой давно пережил свой расцвет, не помогало.

Раньше Ле-Рой процветал благодаря промышленности, и горожане когда-то жили лучше среднего. Помимо того что в Ле-Рое появилась таинственная болезнь, он также был родиной Jell-O, или просто желе, как его называли в моем ирландском детстве. Желе принесло городу богатство. В первой половине XX века величественные дома сияли свежей краской, а по главной улице сновали прохожие. Но в 1964 году фабрику по производству желе перенесли в более крупный город, что стало огромным ударом для Ле-Роя. Потеря этого ключевого источника рабочих мест повлекла за собой значительные изменения в судьбе города. СМИ использовали историю фабрики по производству желе и ухудшение благосостояния местных жителей как фон для рассказа о столкновении Ле-Роя с так называемой массовой истерией. Это напоминало мрачный тон рассказов об истории Красногорского. Однако жителям Ле-Роя предстояло нечто худшее, чем то, что пришлось пережить их старшим товарищам по несчастью в Казахстане. Поскольку почти все пострадавшие были юными девушками, возможно, было неизбежно, что в СМИ упомянули суды над ведьмами через 300 лет после тех событий. Статья в American Spectator была озаглавлена «Ведьмы Ле-Роя».

Впрочем, не все представители СМИ согласились с диагнозом «конверсионное расстройство» – второй лагерь занял противоположную позицию, относясь к диагнозу с подозрением и недоверием. Точно так же, как произойдет годы спустя во время вспышки гаванского синдрома, конверсионное расстройство стало «просто» конверсионным расстройством, а истерия – «просто» истерией. Сомневающиеся утверждали, что врачи недостаточно усердно искали альтернативный ответ. Они потребовали дополнительных анализов и предположили, что медики и школьные власти не выполняют свою работу.

Общественность взяла на себя задачу докопаться до причины и раскрыть заговор. Иллюстрируя собой классический случай ошибки воспоминания, многие исследователи-любители стремились раскрыть все странное, что когда-либо происходило в районе школы, и, поскольку Ле-Рой – старый промышленный город, им было на что опереться. Кто-то сказал журналистам, что, когда открыли фабрику по производству желе, ручей, протекавший через город, менял цвет в зависимости от вкуса продукта, выпускавшегося в тот или иной день. Кто знает, какие токсины там остались? Кто-то еще вспомнил бочку в реке, где раньше плавали дети. Однажды на спортивной площадке, где выступали девушки-чирлидерши, заметили желто-оранжевую слизь. Среди многих предположений упоминались также опыление посевов и гидроразрыв пласта[17], в то время как уже знакомые нам факторы, такие как вакцинация, рассматривались кратко и, к счастью для Ле-Роя, отметались до того, как смогли закрепиться. Внешние источники предлагали различные медицинские объяснения, и некоторые из них всерьез рассматривались, причем у нескольких девушек был диагностирован ПАНДАС[18] – редкое аутоиммунное заболевание, предположительно, вызываемое стрептококковой инфекцией, хотя большинство врачей, включая эксперта, который первоначально описал ПАНДАС, отвергли этот вариант как невозможный.

Из всех предложенных версий одна прижилась больше остальных, вызвав безумную тревогу и волнение, которые было трудно подавить. Все началось с того, что кто-то сунул записку в почтовый ящик одной семьи. В послании сообщалось, что в результате крушения поезда всего в шести километрах от школы произошел выброс токсичных веществ. Обеспокоенная мать, получившая записку, пошла нетрадиционным путем – связалась со знаменитым следователем Эрин Брокович, которая быстро заглотила наживку. Брокович привлекла внимание общественности к своему упорному расследованию отравления в Хинкли – другом американском городке; виновниками были загрязняющие вещества с Тихоокеанской газовой и электрической станции. Она получила всемирную известность, после того как на основе ее истории сняли нашумевший фильм, главную роль в котором сыграла Джулия Робертс. Когда Брокович взялась за дело Ле-Роя, ее слава и прежний успех угрожали полностью затмить заявления врачей. Ее отношение к ситуации уловил репортер агентства Reuters, который описал, как она «насмехалась над психологическим диагнозом».

В начале 2012 года Брокович появилась на ABC News в интервью со знаменитым доктором Дрю Пински, чтобы обсудить события в Ле-Рое. На тот момент ни она, ни кто-либо, связанный с ней, не провел ни одного теста в Ле-Рое, и у нее не было никакой конфиденциальной информации. Это не помешало ей иметь твердое мнение по делу.

Брокович ясно высказала свою точку зрения во вступительном разговоре с Пински, выразив обеспокоенность тем, что сообщения об инциденте очень быстро попали в средства массовой информации и что диагноз был слишком неправдоподобным, на ее взгляд. (Подразумевается, что все медицинские диагнозы сложны и что простой диагноз должен быть неправильным. Верно обратное. Большинство опытных врачей могут поставить надежный диагноз в течение нескольких минут после встречи с пациентом. Но в средствах массовой информации медицинские случаи изображают настоящими загадками, в результате чего недиагностируемые случаи кажутся гораздо более распространенными, чем есть на самом деле. Телевизор было бы неинтересно смотреть, если бы в больничных драмах проблемы решались чересчур легко. А люди с распространенными заболеваниями обычно не попадают в газеты.) Уверенность специалистов в диагнозе не оказала особого влияния на Брокович или Пински.

– У вас была такая же реакция, как и у меня? – спросил Пински. – Диагноз показался вам… неудовлетворительным, а потом он как бы закрыл дверь для дальнейшего расследования.

Диагноз показался «слишком удобным», сказал Пински – хотя для кого именно удобным, он не уточнил. Пински повторил избитые слова, которые уже муссировались в прессе: мол, девушек недостаточно тщательно обследовали и, если врачи будут искать усерднее, они найдут настоящую причину болезни. Брокович согласилась.

Они сосредоточились на крушении поезда. Брокович не была в Ле-Рое, но поискала информацию в Интернете. Авария действительно случилась, и на месте произошел значительный разлив цианида и других химических веществ. Однако это произошло в 1971 году. Во время разговора Пински и Брокович сидели перед картой Ле-Роя. Средняя школа была выделена в левом нижнем углу, а место крушения поезда, недалеко, в правом верхнем углу. В конце концов Пински задал очевидный вопрос:

– Как катастрофа, произошедшая в 1971 году, могла