Формула огня - Джек из тени

Формула огня

Глава 1

Армия не шла. Она ползла.

Вязла, чавкала, хлюпала, проклинала богов и меня лично, но упорно, метр за метром, ползла на север, к Глотке Грифона. Дорога, если эту раскисшую от осенних дождей глиняную кишку вообще можно было так назвать, превратилась в нашего главного врага. Куда более страшного и неотвратимого, чем любые эльфийские легионы. Грязь была повсюду. Она налипала на сапоги свинцовыми пудами, забивалась под доспехи, летела в лицо комьями из-под колёс и копыт. Она пахла прелью, безысходностью и дохлыми волами.

А в центре этого логистического инфаркта, как десять чугунных причин всего этого ада, ползли они. Мои уродливые, капризные, новорождённые боги войны, десять мортир.

Каждая из этих страшилищ, установленная на наспех сколоченном лафете из просмолённых брёвен, весила больше четырёхсот килограмм. Их тащили упряжки из самых крупных волов, каких только смогли найти, но и эти могучие животные дохли прямо в упряжках, вытягивая жилы и лопая сердца. Тогда в лямки впрягались орки. Они рычали, их зелёные тела блестели от пота и дождя, они тянули, упираясь ногами в скользкую жижу, и проклинали тот день, когда я решил, что стрелять по врагу издалека, это хорошая идея. Я их понимал, со стороны это было похоже не на марш армии, а на ритуальное шествие какого-то безумного культа, тащащего своих чугунных идолов на заклание.

Я ехал на своём выносливом степняке рядом с головной платформой, и моё настроение было под стать погоде, мерзкое, серое, беспросветное. Каждый скрип колёс, каждый натужный стон деревянного лафета отдавался у меня под рёбрами ледяной иглой. Я знал, из какого дерьма и палок мы собрали этих монстров. Я знал, что колёса, выточенные из сырого дуба, могут не выдержать. Что оси, выкованные из переплавленных трофейных клинков, могут лопнуть. Что каждый подъём, каждый крутой поворот, это лотерея. И мы проигрывали её с завидной регулярностью.

— Командир, четвёртая встала! Опять!

Голос моего адъютанта, молодого сержанта Эрика, едва пробился сквозь шум дождя и скрип колонны. Я обернулся. Метрах в двухстах позади, в самом начале подъёма на очередной холм, одна из платформ действительно замерла, накренившись набок. Вся наша армия, растянувшаяся на пару километров по этой проклятой кишке, превратилась в одну гигантскую, неподвижную, промокшую до нитки пробку.

— Мать вашу… — прошипел я сквозь зубы и пришпорил коня, отправляя в грязь фонтаны брызг.

Когда я подъехал, картина была удручающей. Платформа увязла в грязи почти по самую ось. Один из волов лежал на боку, пуская кровавую пену изо рта, сердце не выдержало. Орки из расчёта пытались подложить под колёса брёвна, но те лишь глубже уходили в вязкую жижу. Рядом, нахохлившись под плащами, стояли несколько аристократов из приписанных ко мне дворянских дружин. На их холёных лицах было написано тошнотворное сочетание брезгливости и злорадства. «Мы же говорили, — читалось в их глазах, — что твои железки — это безумие».

— Доклад! — рявкнул я, спрыгивая с коня прямо в грязь по щиколотку.

Из-под платформы вылезла Брунгильда. Она была похожа на чумазого демона из кузницы.

— Задница, мой дорогой муж! — выплюнула она. — Колесо не выдержало. Ступицу повело, спицы треснули. Ещё пара метров, и оно развалилось бы к чертям, похоронив под собой и расчёт, и волов. Нам нужно новое колесо, а ещё желательно, чтобы этот потоп прекратился хотя бы на час!

— Рычаги сюда! Бригаду ремонтников! Живо! — заорал я, не обращая внимания на титулы и субординацию. — Вы, — я ткнул пальцем в сторону аристократов, — слезли с лошадей и помогли оркам вытащить волов! Или я лично впрягу в эту телегу вас!

Они побледнели, но подчинились. Скрипя зубами, эти изнеженные лорды полезли в ту же грязь, в которой барахтались орки и гномы. В этом походе не было места для титулов. Была только общая работа, общая грязь и общая цель, дотащить этих монстров до перевала, пока нас всех не перерезали эльфы.

Мы провозились больше двух часов. Под ледяным дождём, по колено в грязи, мы поддомкратили махину. Гномы-ремонтники, матерясь на своём гортанном языке, сняли треснувшее колесо и, как муравьи, покатили запасное. Я лично проверял каждую гайку, каждый шплинт. Я видел, как смотрят на меня солдаты. Не на барона, не на Верховного Магистра. Они смотрели на инженера, который не брезговал залезть в грязь и делать ту же работу, что и они.

Когда мы, наконец, поставили платформу на ход, уже начало темнеть. Армия была измотана, зла и голодна. Я отдал приказ разбивать лагерь прямо здесь, на склоне этого проклятого холма. Мы проиграли этому дню, потеряли несколько часов драгоценного времени, двух волов и одно колесо. Но мы снова двинулись вперёд. И в этой грязной, отчаянной борьбе с реальностью было больше героизма, чем во всех рыцарских романах, вместе взятых.

* * *

Ночь опустилась на лагерь, как мокрое, холодное одеяло. Дождь, наконец, перестал, но с реки потянуло промозглым туманом, который пробирал до самых костей. Лагерь не спал, он гудел, как растревоженный улей. Ржание лошадей, ругань солдат, стук топоров, люди пытались хоть как-то обустроиться в этой грязевой ванне. Я сидел у небольшого костра, который развели мои «Ястребы», и пытался привести в порядок карту. Отсыревший пергамент коробился, чернила расплывались. Всё шло не так.

Я поднял голову и увидел её. Элизабет подошла бесшумно, её силуэт в простом походном плаще чётко вырисовывался на фоне огня. Она не выглядела как принцесса или жена Верховного Магистра. Она выглядела как обычный солдат, уставший, замёрзший, но не сломленный.

Села напротив, протянув мне металлическую флягу. Я отвинтил крышку, сделал большой глоток. Терпкое, кисловатое вино разлилось по телу долгожданным теплом. Этот простой жест сказал больше, чем любые слова поддержки. Мы были в этом вместе до самого конца.

— Как ты? — её голос был тихим, почти шёпотом, но в нём не было жалости, только деловая забота.

— Как мокрая крыса в бочке с дёгтем, — честно ответил я, возвращая ей флягу. — Мы отстаём от графика на полтора дня. Если такими темпами пойдём, эльфы успеют не только занять перевал, но и отстроить крепость.

Она кивнула, глядя на пляшущие языки пламени.

— В столице тоже неспокойно. Лира прислала весточку со своим «лисом». Райхенбах и его шайка не сидят сложа руки. Они распускают слухи,