Формула огня - Джек из тени

Я горько усмехнулся.

— В последнем они почти правы. Машины действительно могут развалиться, только вот если это случится, ворота эльфам откроют не мои приказы, а их трусость и глупость.

— Они не трусы, Михаил. Они боятся, — тихо поправила она. — Они боятся не эльфов. Они боятся тебя. Ты ломаешь их мир, их привычный уклад. Каждый твой успех, это ещё один гвоздь в крышку гроба их власти. И они молятся о твоём провале. Провал спишет всё: твою дерзость, твою власть, твои реформы. Он вернёт всё на круги своя.

Она посмотрела на меня, и в её глазах, отражавших пламя костра, я увидел холодную, трезвую оценку.

— Если ты проиграешь эту битву, они разорвут тебя на куски. И мой отец им не помешает. Он поставил на тебя всё, и если его ставка не сыграет, он утонет вместе с тобой.

— Я не проиграю, — сказал я, и это прозвучало не как бахвальство, а как констатация факта. Я развернул карту, ткнув пальцем в узкую горловину перевала. — Провал для меня, это не потеря титула или власти. Это вот эти люди, — я обвёл взглядом спящие фигуры солдат, — превратятся в покойников. А за ними всё герцогство, так что у меня просто нет опции «проиграть». Есть только «победить» или «сдохнуть, пытаясь». И второй вариант меня не устраивает.

Мы помолчали, наш разговор был не о чувствах, не о будущем нашего странного союза. Он был о выживании, о голой, неприкрытой правде этой войны. И это делало нас по-настоящему близкими. Ближе, чем любых влюблённых, шепчущих друг другу нежности под луной. Мы были двумя командирами, двумя заговорщиками, делящими одну на двоих ответственность за тысячи жизней.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказала она, поднимаясь. — Завтра будет ещё хуже.

— Знаю, — кивнул я.

Она ушла так же тихо, как и появилась, растворившись в ночном тумане. А я остался сидеть у костра, глядя на карту и понимая, что война, которую я веду, идёт не только на севере. Вторая, не менее важная война, идёт у меня в тылу. И проиграть в ней так же смертельно, как и в битве за Глотку Грифона.

Через четыре дня ада мы, наконец, выползли к цели.

Слова «Глотка Грифона» на карте выглядели обманчиво просто. Узкий перевал, зажатый между двумя горными хребтами. Стратегически важная точка. На деле это оказалась широкая, на несколько километров, долина, плавно поднимающаяся к самому перевалу. Идеальное место для бойни.

Я стоял на последнем холме, глядя на это «поле боя», и чувствовал, как по спине ползёт холодный, липкий пот, не имеющий ничего общего с промозглой погодой. Долина была как на ладони, голая, без единого деревца, без единой складки местности, где можно было бы укрыться. Любая армия, вошедшая сюда, превращалась в идеальную мишень. Эльфам даже не нужно было целиться. Просто стреляй в эту живую массу, и ты не промахнёшься.

А впереди, у самого входа в перевал, виднелись наши «укрепления». Жалкая, прерывистая линия неглубоких окопов, которые наспех вырыл авангард, пришедший сюда несколько дней назад. Пара деревянных частоколов, которые не остановят даже пьяного орка. Это была линия самоубийц.

Рядом со мной стояли генералы старой закалки, присланные герцогом для «помощи». Их лица были пепельно-серыми, они, в отличие от придворных интриганов, понимали в войне. И они видели то же, что и я.

— Боги… — прохрипел генерал Штайнер, старый вояка с седыми усами. — Я уже и забыл, как выглядит на самом деле эта могила. Нас здесь просто расстреляют, как куропаток.

— Командир авангарда докладывает, что вокруг скальный грунт, — подал голос другой генерал, фон Клюге, листая отчёт. — Они не смогли вырыть окопы — он запнулся, вспоминая новый термин — полного профиля. Кирки ломаются, говорят, нужна ваша взрывчатка, чтобы…

Он осёкся, поняв, что говорит. Взрывчатка. Порох. То, чего у нас было в обрез, и то, что предназначалось для моих мортир, а не для земляных работ.

Я молчал, изучая долину в подзорную трубу. Я видел каждый камень, каждую проплешину в жухлой траве. Я видел идеальные позиции для эльфийских лучников на склонах. Я видел, куда они поставят свои баллисты, как их тяжёлая пехота, прикрытая магическими щитами, неумолимо движется по этому коридору смерти, сметая всё на своём пути. Теперь становилось понятно, как именно тёмные проникли в герцогство. Их просто никто не останавливал!

Я опустил трубу, в лагере воцарилась гнетущая тишина. Солдаты, выбравшись из грязевого плена дороги, теперь смотрели на место, где им предстояло умереть. И они всё понимали без слов, тупая, покорная обречённость. Их привели сюда на казнь, и единственным вопросом было, как долго она продлится.

— Разбить лагерь за этим холмом, — ровным голосом отдал я приказ. — Выставить дозоры. Усилить охранение. Офицеров через час ко мне на военный совет.

Я развернул коня и поехал в сторону, где уже суетились мои адъютанты, разбивая штабную палатку. Я не смотрел на солдат. Я не хотел видеть их глаза. Я чувствовал себя мясником, который привёл стадо на бойню. Вот только я не собирался здесь умирать.

* * *

Военный совет проходил в самой большой палатке и был пропитан запахом страха, мокрой шерсти и дешёвого вина, которое генералы глушили прямо из фляг. Атмосфера была похоронной, на импровизированном столе лежала карта долины, и она выглядела как смертный приговор.

— Мы можем выставить заслоны здесь и здесь, — генерал Штайнер тыкал трясущимся пальцем в карту. — Поставить копейщиков в три ряда. Попробовать сдержать первый натиск, пока наша кавалерия…

— Вашу кавалерию сожгут маги ещё на подходе, генерал! — перебил его фон Клюге. — Нам нужно отступать! Отходить к реке, занять оборону там! Мы потеряем перевал, но сохраним армию!

— И откроем эльфам дорогу прямо в сердце герцогства⁈ Это измена! Мы должны стоять здесь до конца! Честь…

— К чёрту вашу честь, генерал! — рявкнул я, и все заткнулись. — Ваша честь похоронит эту армию за два часа. Ваша атака захлебнётся, не пройдя и половины долины. Ваше отступление превратится в бегство и резню. Ваши планы хороши для учебников столетней давности. А теперь заткнитесь и слушайте.

Я сгрёб с карты их дурацкие фишки и развернул другую карту. Ту, что для меня за ночь