Поделись своей правдой - Алексей Евгеньевич Аберемко

попробуй! – По столу тяжело грохнули стаканы. Дорогие, под стекло. – может быть, древние текиладелы знали то, что недоступно алкошопферам. В конце концов, у тебя будет повод похвастаться, что пил четырёхсотлетнюю текилу.

– Ей четыреста лет?! – я снова поднял бутылку, пытаясь разобрать на полуистлевшей этикетке какие-нибудь цифры. Вроде бы увидел четвёрку, но она могла обозначать что угодно.

– Дай! – Камал отобрал сосуд, со второго раза с хрустом отвернул пробку и щедро, в два плюха, начислил в стаканы. Не ровно, но эффектно. Поднял один. – Порвём всех!

– Кого?

– Пофиг! Всех!

Он опрокинул в себя содержимое стакана и поморщился, как от боли. Тяжело сел на стул. Никогда не понимал традиции так реагировать на алкоголь. Ну ладно, поддержу. Я приготовился почувствовать невкусную солоновато-горькую жидкость во рту и спокойно, глотками, стал пить. Ну как – стал.

Первый глоток провалился в горло ковачом с зажжённой паклей. Второй я успел выплюнуть, но нёбо ожгло газовой горелкой. Кислота! Придурки! Я закашлялся. Из глаз брызнули слёзы. Срочно воды! Водопровода я в подвале не заметил. Кинулся к шкафу. Судорожно сглотнул. Жжение прошло. Видно, рецепторы уже погибли. Надо было разобраться, прежде, чем в себя лить что ни попадя. Но горечь осталась. Не всё потеряно. В шкафу оказалась пластиковая бутылка. Рванул крышку.

Сзади послышался истерический крик. Камал! Его нудно спасать – он хватил весь стакан. Резко развернулся.

Мой друг ухахатывался. Он тыкал в меня пальцем. Мои ноги стали ватными. Это от стресса. Я доплёлся до стула и рухнул. По телу разливалось расслабляющее тепло. Нельзя сказать, что ощущение из приятных, но не смертельно.

Отсмеявшись, Камал смог выговорить:

– Ты!.. А говорил!.. Видать, предки знали что-то, что и тебя проняло.

– Что, проняло, – прохрипел я.

– Да ты запей. На тебя современный алкоголь не действует. Правильно?

Я кивнул, булькая водой из бутылки. Камал повторил мой жест:

– Вот! А на древнюю текилу ты среагировал, как нормальный человек.

– Так это был алкоголь?

– Не придуривайся! Я говорил.

– Ну да… я думал, что как всегда… а на тебя каждый раз так спиртное действует? Зачем же вы пьёте эту гадость? Ведь никто не заставляет.

Камал снова рассмеялся:

– Ну ты Юра!

– В смысле?

– В смысле – юродивый.

– Поехали в клуб, там поговорим.

Машина нас просто из контекста моего окружения вырвала. Мы тогда были девятнадцатилетними пацанами. И на этом джипе!

Глава 4

По началу мы залом игровых автоматов и оставались. Я настроил «бандитов» на приём крафтов. Это просто: у каждой монетки постоянная магнитная проницаемость и память к форме. Подделать крафт невозможно. Можно напечатать что-то похожее, но ни один манетоприёмник его не распознает. А если кто попытается переплавить деньги – тоже облом: сплав при остывании масса всё равно примет форму монет. Кто их придумал – не знаю, но по-глупому сейчас парень не бедствует.

С каждого автомата в день я снимал по пятьдесят-шестьдесят крафтов. Это не были мои деньги: Камал – хозяин, а я на зарплате. Сотня монет в неделю – тоже не шутки. Потом Камал зарегистрировал за залом шесть хэштегов. Один, #автоматыудача, с барского плеча записал на меня. Вот тут настоящее бабло потекло. Один комент – 60 твинклов, а это по курсу три крафта, не халам-балам.

Камал останавливаться не собирался. Сломали перегородку в соседний подвал. В зале появилась настоящая барная стойка с настоящим барменом и алкошопфером. На место бармена Камал переманил Макса из «Рива плей», самого модного места в Клибриге.

По стенам поставили диваны и столики. Получился настоящий клуб. Теперь я отвечал не только за автоматы. Камал в своё отсутствие оставлял меня смотреть за порядком. Мне нравилось. Я грелся в лучах славы. Да и работа не пыльная. В Клибриге давно не было серьёзных правонарушений. Ну подерутся циркачи с актёрами за площадку. И тем и другим хорошо: просмотры мигом взлетают, компенсируя моральный ущерб. К тому же, мы обросли таким мощным окружением, что мало кто бы посмел пырхнуться на «Удачу».

Ещё я смастерил небольшой подиум. Перед подиумом организовали танцпол. Сначала на него проецировали репосты доступных голограмм популярных исполнителей. Потом наши, местные стали проситься. Камал отдавал предпочтение тем, что подевчонистее и пораздетее. Пару раз группа «Плюм» работала. Это та, в которой Крис и Аглая танцуют.

После выступления Аглая оставалась и с задумчивым видом сидела на диване, потягивая неизменный космополитен. За мой счёт, естественно. Я ведь считался её парнем, а равенство полов Аглая считала пережитком прошлого.

Когда мы стали достаточно популярным местом, нас почтила своим посещением местная звезда, моя одноклассница по начальной школе, Офелия. Она вторглась в «Удачу», как броненосец в ряды утлых джонок.

На Офелии было ровно столько одежды, косметики и украшений, сколько нужно, чтобы показать, что они ей не нужны вовсе и только скрывают природное совершенство. Тёмные волосы завязаны в идеально-небрежный узел. Брови изогнуты в привычное выражение спокойного превосходства над всем, куда направлены расположенные чуть ниже столь же тёмные, почти чёрные глаза. Нос не испортил бы профиль на монете любого достоинства и любой эпохи. Только мягкий овал лица и по-детски припухшие губки мешают завершить образ изваяния нереальной в нашем мире богини.

Маленькое чёрное платье, отливающее кипарисовыми блёстками не смотрится вульгарным. Оно после демонстрации своим вырезом нежной кожи просто следует изгибам тела, а в нужный, точно выверенный момент уступает место для созерцания длинных стройных ножек с парой штрихов в виде лёгких босоножек-верёвочек и тонюсенького браслета на щиколотке. Никакого заигрывания – простая констатация идеала.

Невысокий рост и хрупкое телосложение только подчёркивают внутреннюю силу, вертящую в угоду капризам хозяйки окружающими. Понятно, что стоящие по бокам двое громил за неё убить готовы. И я понял, что тоже готов.

Она – звезда Сети, дочка директора выстовочного центра, владеющего половиной хэштегов на городские мероприятия, живёт в коттедже на набережной, напечатанном по индивидуальному проекту, летает на персональном коптере. Несмотря на то, что мы были с детства знакомы, пропасть до Офелии была огромной. И культурная, и социальная. И вот эту пропасть я попытался преодолеть на негнущихся ногах. И даже попытался завязать разговор. То есть, сказал самое глупое, что только мог:

– Добрый вечер! Рад приветствовать Вас в нашем клубе. Как к Вам обращаться?

Накачанный блондин с омерзением глянул в сторону, откуда доносился мой голос:

– Ты недоумок, что ли?

– Это ещё почему?

– Не знаешь, кто перед тобой? Это же Офелия!

– Очень приятно! Я Вит.

Несколько моих друзей перестали танцевать и напряглись. Я был не в том