Я – Легенда - Евгений Александрович Гарцевич

Уверен, это они про меня. Даже как-то приятно стало, но потом я расслышал звук, который совсем выбивался из этой идиллии теплой летней сиесты в пансионате для выздоравливающих.

Я опознал звук снимаемого часового — чавкающее проникающее и сдавленный хрип, зажатого рукой горла. И сразу «грохот» упавшего тела и чей-то совсем ненормальный, озабоченный на грани оргазма, выдох.

— Это что там за маньяки развлекаются? — прошептал я, хватаясь за повязку. Доктора я, похоже, не дождусь.

Нащупал узел и начал его ковырять, понимая, что слышу все больше звуков очень уж характерных для налета. Донесся лязг вынимаемого из ножен оружия, хруст шейных позвонков, шуршание кустов и торопливый топот, будто сразу несколько человек короткими перебежками подбегали к зданию. Объемный, мать его, топот, сразу с нескольких сторон. Раздался дверной скрип, с грохотом разбилось что-то стеклянное, словно уронили, и тут же раздался женский крик.

Громкий настолько, что его было слышно и без усиления. Раздался, резко взлетев на высокую ноту, и оборвался…

Твою же мать! Не сам оборвался — у меня уши опять заглючили! Я снова оказался в полной тишине, чувствовал только скребки по затылку, отбирая бинты. Чуть-чуть осталось! И будет момент истины!

Я смахнул размотанный бинт, путаясь с проводом от капельницы, которую так и не вынул. Потряс головой и резко открыл глаза.

— Гнидский зад! — только и смог я прохрипеть местное ругательство.

Я видел! Пока плохенько и мутно, но видел!

Вот только то, что я увидел, мне не понравилось!

Прямо передо была морда какого-то скалящегося урода! Лысый бледный череп, такие же бледные (словно мужик себя припудрил) впалые щеки. Куча татуировок — перевернутая звезда во лбу, кривые черепа под глазами, чем-то пробитые губы, словно прошитые черными нитками и растянутые так, что десна блестели. Внутри то ли поломанные, то ли специально подточенные зубы и черный язык.

И этот урод быстро и перевозбужденно дышал, словно обдолбался какими-то колесами. Зрачки расширены, а радужка залита красным, будто все кровью налилось. Чем от него пахло, я, к счастью, не узнал — обоняние вырубилось на фиг. Ну и хер с ним! Главное — глаза видели. Другой вопрос, что первым в новом мире я рассчитывал увидеть что-то более приятное…

Мужик замахнулся на меня кривым ножом, но ударить не успел.

Я среагировал раньше и явно быстрее, чем умел раньше. Выдернул иглу из вены и воткнул ее прямо в красный глаз. Повторил процедуру, не слыша возражений, добавил кулаком и перехватил руку с ножом. Дотянулся до капельницы и подхватив трубку, накинул ее мужику на шею. Крутанул, дернул и вместе с ним скатился с кровати.

Дожал, так ничего и не услышав. И заметил силуэт справа — еще один такой же лысый забежал в палату и, замахнувшись бейсбольной битой, утыканной гвоздями, бросился на меня. Я успел заметить темные пятна на гвоздях и несколько человеческих зубов, застрявших в деревяшке. Все это уже летело мне в голову.

— Да, твою же мать! — зарычал я, когда вдруг вокруг резко стало темно, а в ушах аж зазвенел мерзкий голос нападавшего.

Я попытался отскочить назад, но ноги будто вросли в пол. Зато верхняя часть спокойно ушла назад, согнув меня чуть ли не пополам. Просто в обратную сторону! Будто я чемпион игры в лимбо, чуть плечами до пола не коснулся. Над головой с ветерком пролетела бита, чиркнув меня кончиком гвоздя по лбу. Я выпрямился, все еще удивляясь своей новой гибкости, и ударил лысого в лицо.

Так, ткнул коротким прямым в переносицу, но эффект превзошел все ожидания. Нос хрустнул, вместе с обеими скулами, и вся эта каша вместе с татуировками и моим кулаком куда-то провалилась на пару сантиметров. Я одернул руку, и через несколько секунд услышал, как рухнуло тело.

— Гнидский зад, — сквозь зубы процедил я, тряся рукой. — Ай-яй-яй, как же отожгло-то…

Что делать-то? Зрение вернулось — это факт, глаза рабочие! Но вот эти глюки туда-сюда мне не особо помогают. Сейчас было бы здорово включиться!

Но организм меня не услышал и до предела выкрутил обоняние. Со всех сторон разом обрушился целый вал запахов, главным из которых была свежая кровь. Много крови. И много страха вокруг. Но еще больше нездорового возбуждения маньяков, которые этой кровью упивались.

Я прямо четко чувствовал эти скопления. В основном на первом этаже, где-то посередине (видимо, на лестнице) и несколько уже на втором — прямо рядом с затухающими пятнами страха.

Наконец, включилось зрение. Мутноватое и нерезкое, будто на меня очки с диоптриями надели. Но достаточное, чтобы разглядеть мой рюкзак, стоявший за тумбочкой, и понять, что ничего другого моего здесь больше нет. Я подхватил биту, скептически оценил дырявые башмаки на обдолбанных местных и приткнулся к дверному проему, решая, что делать.

— Вот только не сейчас, не надо, — снова процедил я, чувствуя щекотку в глазах.

Мигнуло, на миг раскрасив всю картинку в цвета тепловизора и отметив мне особо горячих нападавших и в основном уже остывающих пациентов. Опция — зачет, но количество «горячих» парней совсем не в мою пользу. Я услышал чей-то предсмертный хрип в коридоре и нечленораздельные вопли. Кто-то очень радовался чужой смерти и явно хотел еще.

Я отступил вдоль стеночки, готовясь к встрече. И понял, что не чувствую опорную ногу.

— Ладно, в другой раз потанцуем… — прошептал я и, подтаскивая отключившуюся ногу, поковылял к окну.

Высунулся, быстро (пока свет не выключило) оценил поляну, лес, кусты, сараи и прочие размытые силуэты. И попытался аккуратно выбраться, свеситься и спрыгнуть. Благо там уже невысоко останется. Но система в очередной раз дала сбой. Рука онемела, а нога чуть ли не сама дернулась, выкинув меня наружу.

Глава 5

Если судить по звуку, шмякнулся я знатно. Но не больно — чувствительность снова была на нуле. Жутко выглядела пачка толстых колючек, превративших меня почти в дикобраза. И треснул экран биомонитора. Обидно, не таким уж он оказался и не убиваемым. Но вроде мерцает и тихонечко попискивает.

Я отполз к груде деревянных ящиков и попытался отдышаться. Как-то разом стало жарко, и дело было не в солнце. Поднялась температура и по ощущениям перескочила уже где-то за тридцать восемь градусов. Организм, похоже, превзошел свои возможности и хочет отдохнуть. Меня слегка повело, захотелось растереть лицо, и я