Крылья и волны - Павел Александрович Шушканов

Я вдруг засмеялся, неожиданно даже для себя.

– Впрочем, всё это только догадки усталого толкователя.

Мы вышли на палубу.

В тёмном небе застыл огромный полумесяц планеты, величественный, рассечённый бурыми полосами, а к горизонту стремительно удалялся серп ближней луны, оставляя дорожку на глади океана.

Грот

Когда живёшь на маленьком скалистом острове посреди океана, нельзя не уметь плавать. Этот навык приходит сам, как первый вздох, первые шаги. Пожалуй, даже большинство местных мальчишек поплыли раньше, чем научились ходить. Но Марес не умел. Море было его домом и наказанием одновременно, а ежедневные игры со сверстниками на берегу – пыткой. Он сидел на мокрых камнях, обняв коленки, и отчаянно завидовал извивающимся в глубокой воде мальчишкам. Он не умел нырять, боялся, когда вода касалась лица, и паниковал, когда она затекала в нос и уши. Он чувствовал себя сломанной игрушкой в воде, когда непослушные ноги, несмотря на попытки ими барахтать, казались тяжёлыми и тянули вниз.

Нельзя сказать, что его не учили. Каждый день кто-нибудь из приятелей активно брался за это безнадежное дело, но скоро бросал и виновато скрывался в глубине, а Марес брел на берег на знакомые камни.

В тот день, когда море подарило Маресу неожиданный подарок, оно едва не забрало его жизнь.

В широтах, где находился остров Иль, море редко было спокойным. О северное побережье разбивались кипящие волны – отголоски близкой Большой Волны, а на южном мелководье был окружённый скалами залив, где холодные воды сменялись тёплыми, прогретыми полуденным солнцем. Формально остров Иль никому не принадлежал из-за расположенного здесь маяка, но из ста тридцати его обитателей больше половины имели конкордийское гражданство. Тут не было воздушного порта, как и морского. Вообще ничего, кроме громады маяка, устремленной в низкое небо. Даже маршруты дирижаблей пролегали далеко в стороне – их серебристые иглы можно было рассмотреть в хорошую погоду с вершины маяка.

Но на маяке Марес не был никогда. Его мать не работала в группе обслуживания, а значит, не имела доступ за периметр. Конечно, никто это правило строго не соблюдал, но на все просьбы Мареса провести его на смотровую площадку, мать отвечала уклончивым отказом. Она держала маленькую конторку по регистрации сделок в поселке, где кроме нее работал на неполный день островной чтец. Отца у Мареса не было.

Новый день начался с встречи восхода на холодных камнях.

– Марес, идём к нам, – мальчика махал рукой, а с его длинных волос и лица стекала вода. – Не бойся, тут мелко.

Марес покачал головой. Лезть в холодную воду не хотелось, как и делать вид, что любишь воду, опасаясь следующим шагом по скользкому дну провалиться в глубину, в коварную ямку.

– Ну, как знаешь.

Стайка мальчишек скрылась за гребнем волны. На рассвете можно было встретить гребнехвостов, стремящихся на мелководье.

Некоторое время Марес кидал камушки в глубину, потом царапал острым осколком свое имя на скале. Когда ежедневные занятия наскучили, просто смотрел в воду на притворно близкое дно.

Гребнехвоста он заметил сразу. Золотистая спина блестящим горбом выглянула из воды, а затем по волне вильнул шипастый хвост. Рыбы стремились сюда на мелководье едва солнце касалось скал и из мелких норок вылезали морские блохи. Они кишели у самой воды, а иногда их подхватило волной и уносило от берега на пир иглохвостых рыб. Остальные обитатели моря морскими блохами брезговали.

Гребнехвосты не опасны. Их иглы выглядят угрожающе в воде, но на ощупь они мягкие и студенистые. Поймать гребнехвоста почётно, если сделать это голыми руками, но практически невозможно. Сколько себя помнил Марес, удалось это однажды лишь Агнеру. Он счастливый стоял в воде и держал рыбу двумя руками всего пару секунд, прежде чем она вырвалась обратно в волну, оставив на его спине красный отпечаток хвоста.

Марес аккуратно опустил ногу в воду. Она показалась ледяной. Рыба словно не замечала опасность, продолжая делать круги у самой поверхности. И Марес скользнул с камня в воду и оказался в ней сразу по грудь. От холода сразу перехватило дыхание, а рыба, словно издеваясь, вильнула совсем рядом, едва не задев его ногу.

Марес резко погрузил руку в воду, и лишь слегка коснулся хвоста. Потревоженная рыба погрузилась на дно и сделала ещё один круг.

– А ну замри!

Второй выпад был менее удачным. Третий увлек Мареса в глубину до самого подбородка. Знакомый приступ паники заставил его бешено колотить руками по воде, но неожиданный удар волны в спину выбил дно из-под ног, а отступающая волна потащила с глубину. На мгновение Марес высунул лицо из воды, как его накрыло новой волной и потащило по дну. И потом новый толчок вышвырнул Мареса из пены в темноту.

В темноте было тихо и спокойно. Он лежал под толстым пледом и смотрел в потолок. В предрассветном сумраке начинали проявляется очертания мебели. Вот его стол, он же обеденный. Мама аккуратно убирает его поделки из ракушек и коллекцию камней, когда они садятся есть. Над столом полка с дюжиной книг. Книги мамины, но Марес знает их почти наизусть. Два стула со сломанными спинками, комод, вот, пожалуй, и всё. Мамина раскладушка собранная стоит у стены – видимо уже на работе. Марес резко сел в кровати и потер глаза. Неприятный осадок от беспокойного сна не спешил отпускать.

– Ты чего не спишь?

– Мам? Я думал, ты уже ушла.

– Да, уже собираюсь.

Она погладила его по макушке и поцеловала в висок.

– Как спаслось?

– Снова снилось, что тону.

– Так вот чего ты ворочался всю ночь. Я думала, опять зубы болят.

Марес смотрел в окно. За пыльным стеклом мокли под мелким дождем серые скалы. Море колыхалось и накатывалось на берег тяжелыми холодными волнами.

– Странный сон видел утром, – сказал он. – Совсем другой пляж. Странный. Он был желтый от мелкого сухого песка, а море казалось зеленовато-синим и очень чистым. И небо, странное голубое небо.

– Голубое? – задумчиво переспросила мама, выискивая среди залежей ракушек карандаши.

– Очень голубое, не серое как у нас. Солнце было маленьким, но очень ярким, даже ослепительным, каким оно никогда не бывает. На пляже было много людей, и в воде тоже много. Они казались счастливыми. А в море вдали были огромные корабли – как торговые корабли Конкордии, только красивее, а в небе странные машины