Разгильдяй - Сергей Николаевич Чехин

— Не вздумай подглядывать, — донеслось от воды запоздалое предупреждение.

— А то что?

— А то в столицу сам пойдешь.

Я нехотя повернулся спиной к берегу и закатил глаза:

— Жизнь — боль. — И в голове тут же мелькнула идиотская и ни к чему не привязанная рифма: «полюбишь и фасоль».

К вящей радости ничего сверхъестественного ни ночью, ни следующим днем не произошло. Погода только улучшилась, в кои-то веки выглянуло солнышко. А так тот же лес, мокрые листья, редкая болтовня о всякой ерунде по дороге — вот и все развлечения. Ни разбойники не напали, ни нечисть, ни даже завалящий волк не позарился на усталых путников.

Переночевали в дупле огромного дерева и утром вышли к широченной реке. На берегу стоял городок, обнесенный каменной стеной. Несмотря на близость большой воды, причалы оказались пусты, и вскоре выяснилось почему. Над угловыми башнями реяли флаги — синие с бычьими головами, а ниже черные со скрещенными костями.

— Дюнвик захватили пираты? — удивился я.

— Хуже, — спутница поморщилась и приставила ладонь козырьком. — Чума.

— Печально. — А что тут еще скажешь? Средневековье — оно и в ином мире Средневековье. И пусть здесь живут всякие волшебные твари, а колдовство витает в воздухе, встречи с извечным спутником темных времен никому не избежать. — И куда теперь?

— То есть? — Лира вытаращилась на меня как инквизитор на пробравшегося в храм еретика. — Ты — Избранный. И должен изгнать заразу.

— Не-не-не. — Я скрестил руки перед собой и замотал головой. — Никакой я не Избранный. Повеселились, пошутили — и хватит. Одно дело тебя подначивать, и другое — лезть в чуму.

— Но ты обязан! — Воительница грозно топнула ножкой и ткнула пальцем на черепичные крыши, над которыми вились зеленые струйки миазмов.

— Да в задницу такие обязательства! Если и буду лечить кого-то, то лишь себя от триппера. Мой святой долг — добраться до столицы и по пути хорошенько оттянуться. Войны, болезни и прочие радости не волнуют. Нагрешили, а страдать я должен? Искупление так не работает.

— Леня! В городе мои друзья!

— Но не мои же, — равнодушно бросил в ответ и отвернулся, намереваясь обойти проклятый городишко дальней дорогой.

— Ты… ты… — Лира стиснула зубы и вонзила в мою сторону обличительный перст. — Ленивый ублюдок!

Ухмыльнулся и развел руками — мол, открыла Америку.

— Есть немного. Ну, счастливо заболеть, а я пошел.

— Ты не дойдешь! — напоследок постращала уже бывшая Спутница.

— Я же Избранный. Как-нибудь доковыляю.

Поняв, что кары и проклятия мне до одного места, красавица решила надавить на жалость и с мольбой произнесла:

— Пожалуйста!

— Боги! — Я развернулся на пятках и всплеснул руками. — Когда же ты поймешь, что надеешься не на того человека. Я не герой, не пророк и не воин света. Я даже по земным меркам далеко не пример для подражания! Но раз тебе хоть кол на глупой башке теши, давай пойдем от обратного. Смотри: раз я всемогущ, то смогу изгнать чуму и с расстояния. До города рукой подать, благодать наверняка достанет. Получится — хорошо. Я признаю себя Избранным и пойду бороться со злом во славу добра, порядка и котиков. А не получится — извини.

Девушка кивнула и прижала кулаки к груди.

— Я в тебя верю. Прошу, начинай.

Отвесив кривой поклон в пояс, я воздел ладони, вытаращил налитые кровью зенки и голосом пьяного Гендальфа пустил эхо над рекой и прибрежными холмами:

— Абра-кадабра! Пусть чума сгинет! — выждал немного и с видом «ну я же говорил» проворчал: — Видишь? Не судьба. Ты ошиблась, а я хоть и не обычный парень, но и не ставленник Тенеды или как там ее. Вряд ли ты величаешь Избранными всех встречных-поперечных колдунов. В общем, приятно было познакомиться, всего хорошего.

Последние слова утонули в безудержных воплях, сотрясших стены. Гомон стоял как на полном стадионе, когда любимая команда забила решающий гол и стала чемпионом мира.

— Чума сгинула! Чума сгинула! — скандировала толпа. — Слава Тенеде! Богиня услышала наши мольбы!

Я обхватил голову ладонями и не удержался от крепкого словца, как никогда подходящего к сложившейся ситуации:

— Да мля!

Девушка смотрела на меня сквозь слезы с непередаваемым благоговением и улыбалась во весь рот. Прежде чем отправиться в Дюнвик, на всякий случай предупредил:

— Ляпнешь, что это я сделал — удушу вот этими вот руками. Даже магия не понадобится.

Глава 3

Дюнвик утопал в грязи и навозе как и положено правильному средневековому городу, где люди ходили по улицам на ходулях, чтобы не окунаться по колено в потоки говен. И все это благоухающее фэнтези с прекрасными дамами и белозубыми принцами — ложь, провокация и продукт коммерческой романтизации. Живите теперь с этим.

Здесь, конечно, было почище, зато воняло как на свиноферме. Не успели отойти от ворот, как жирная усыпанная бородавками старуха выплеснула из окна ведро помоев, и россыпь гниющих объедков приземлилась в жалком метре от меня. Дико захотелось сжечь этой яге хату файерболом, но сдержался от греха подальше. Какой, блин, порох? Какой ДВС? Санитария — вот что нужно насаждать попаданцам в первую очередь.

Из-за угла, чавкая и хлюпая, выбежал отряд латников. Его вел одноглазый рыжебородый детина в синем плаще.

— Лира! — рявкнул он.

— Томан!

Они обнялись.

— Вот уж не думал увидеть тебя здесь. Где твой отряд? Где славные соколы лейтенанта Линн?

— Не здесь. — Девушка воровато оглянулась.

— Понял. Сэр? — Офицер глянул на меня, изогнув бровь.

Я приосанился, упер руки в бока и с подобающей могучему колдуну статью ответил:

— Сэр Леонид Ленский.

— Ты не поверишь… — начала Лира. — Он…

Договорить не успела. Случайно налетевший ветерок совершенно случайно дунул ей в лицо так, что языкастая чуть не задохнулась. И поделом — предупреждали ведь не раскрывать рот о моей избранности.

Нас отвели в небольшой замок с башенкой, пряничный такой, как из детской книжки. Сказочный антураж портили лишь коричневые подтеки на стенах и плавающие во рву полуразложившиеся трупы. Чтобы не мутило от созерцания чумного мяса, вертел головой и пытался насладиться видами города. Разумеется, ничего общего с вашими властелинами колец Дюнвик и близко не имел.

Улицы донельзя узкие — встань посередине, расставь руки и коснешься стен. Дома двухэтажные, слепленные из чего попало словно хижины трех поросят. Одни каменные, другие бревенчатые, третьи из того и другого. У богатеев крыши черепичные или дощатые, у большинства — гнилая солома. Хозяева пытались украсить унылые серые халупы побелкой, но ее в мгновения ока херили ливни и сырость.

Меж окнами