Заброшка - Эра Думер

«Занавес», – пронеслось у меня в голове, пока мы с ребятами беспомощно переглядывались.

* * *

Пленительные ореховые глаза, родинка под правым уголком рта, светлые волосы, одинокая слеза – все это смешалось в единое и растворилось во всполохах света. Белое мешалось с черным, пока не превратилось в оттенки серого: так выглядел тоннель, по которому я двигался.

Кладка напоминала стены «палат заботы» психлечебниц Галь-Рея – плитка из мягкого спецматериала, что закручивалась спиралью и уводила к белоснежному пространству. Я вгляделся получше и обнаружил очертания двери.

– Свет в конце тоннеля? – прыснул я и развернулся на сто восемьдесят. – Ищите дурака.

Памятуя доброе правило «не лететь на свет», бодро зашагал прочь. Тоннель растягивался от объекта, будто от точки сингулярности, и меня упорно тянуло в центр. Как под напором ветра, я шел против естественных сил, и в один момент даже проехался ногтями по стенке, выпотрошив обивку.

– Ну уж… нет… – кряхтел я, борясь с гравитацией, но она одолела.

Кувырком назад меня отбуксовало к точке отсчета. Я вытянулся – резко, как сурок, и отряхнулся с таким презрением, словно меня оскорбили на званом приеме.

– Значит будем стоять тут до пришествия Всесоздателя! – бросил непонятно кому ультиматум я и встал в позу. – Все, я врос в землю, как сорняк. И что вы мне сделаете?

По ушам резануло ультразвуком, как секирой. С ругательством я заткнул их и сгруппировался на полу. Постепенно линия ультразвука расширилась до диапазона десятка голосов – как спектр, и я доверился, убрал руки и попытался разобрать чужеродный бубнеж:

«…как слившиеся воедино близнецы Инь и Ян…»

«…самовлюбленных нарциссов, вроде тебя, просто недолюбили в детстве».

«Великий Компьютер выдал экран смерти».

«…есть мечевидный отросток, что способен…»

Голоса что ли? Виват! Как раз то, что планировал между ужином и вечерним чтивом – поехать к хренам головой.

«…пока магически неполноценный уродец не станет нормальным».

«…я думаю, ты совершенно нормален».

«…ты офигительно близок к тому, чтобы твой маятник качнулся в неправильную сторону».

Чтоб вас бесы драли. Кто вы все такие? Какое отношение имеете ко мне?

«…разбить зеркало – дурная примета».

«Ты представить не можешь, что я пережила за эти дни».

«Затем, идиотина, что ты мой друг».

«Ты мне как сын».

Пусть проклятые голоса смолкнут.

«Не оставляй меня одного! Мне не выбраться!»

«Не покидай меня. Останься со мной».

– Заткнитесь! – закричал я и обрушился с кулаками на пол. Заколотил до боли, разбивая в кровь. – Заткнитесь! Заткнитесь! Заткнитесь!

Зеркало. Инь и Ян. Друг. Уродец. Самовлюбленный нарцисс. Сын. Маятник. Нормальный. Неправильный.

Я баюкал разбитые руки, как младенцев. Знаки на пальцах существовали. Значит, я кем-то был. Что-то значил.

Не покидай меня. Не оставляй меня.

– Ваши голоса… так знакомы. – Я поднял взор к потолку, но его не было – только небесный купол вырвиглазно лазурного цвета. Я ненавидел оттенки синего. Всегда, как и белый. – Кто вы?

Остались только мужской и женский голоса, и сердце умылось кровью, когда мой череп едва не расколол душераздирающий вопль:

НЕ ПОКИДАЙ МЕНЯ. НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ. МНЕ ОДИНОКО. И МНЕ ОДИНОКО.

Звуки слились в некий альфа-ритм, и этот гул смерчем снес стены «психушки». Тоннельное пространство обрушилось, как макет фазенды на продажу, и я, прикрывая голову от падающего «небесного» потолка, угодил в центр кислотно-зеленой лужайки. О мнимой дороге напоминал белый деревенский забор. Идеальный, как небо без единой тучи и орнамент правильного газона.

По несуществующим обочинам тянулись цепочки загородных домиков, выкрашенных во все цвета радуги. Вряд ли в них жили антропоморфы – максимум макеты, и те, похоже, двинутые наглухо. Пустые лужайки, ровные плитки каменных дорожек, частокол – точно ровный ряд акульих клыков. Присмотрись: и увидишь, что дома идентичны, как и их содержимое, и все они, как на продажу, вылизанные, не подключенные к энергопитанию, пустые, словно в них никогда не жили и не собирались.

Это всего лишь пример ландшафта. Как и я – примерное божество. В этой партии хиша я собрал руку победителя, даром что победа эта с душком. Отец, Полководец, Идол. Мой отец – запойный наставник, и я бы все отдал, чтобы он ожил. За Полководца я умру в любом бою – я причинил ему несусветную боль и хочу все исправить.

А Идол… Мой Идол… Моя вера. Она крепка, как и должна быть. Но достоин ли я ее? Я не позволю, чтобы она страдала еще больше. Моя любовь к ней – это нечто невыносимое и прекрасное, как самое раскрепощенное извращение. Как безбрежный океан, в коем я бесконечно захлебываюсь от счастья. Вера совершенна, я должен был защитить ее от сволочного мира, норовившего сломать мою дорогую и бравую девочку, но не сберег.

Я – змея, укусившая себя за хвост, отключившая самосознание и укатившаяся в космические пучины хаоса. Так и покатился под откос, как и напророчила Консьержка в дурацкой форме из секс-шопа. Одного лишь не мог простить себе в бесславном исходе – я грохнул единственного, кто защитил бы мою горячо любимую протеже с Земли.

Себя.

Убил себя задолго до терминуса, Фурины, разведки Тайной канцелярии и даже встречи с ментором. Или я мертворожденный? Да, такое ближе к правде. Как там было в священном писании, которое я только что выдумал? «Ошибка природы – да сдохнет в зародыше». Точняк. Аминь, и все дела.

Я осознал, что до боли сдавливаю череп. Голоса прекратились, и я с выдохом все вспомнил.

Нет, не так.

Я. Все. На хрен. Вспомнил.

– Как тебе наш остров одиночества, принц? – спросили меня моим голосом.

– В щенячьем восторге. – Я повертелся, но поблизости и духу постороннего не было. Указав большим пальцем на один из домишек, спросил: – Телесный цвет? Обалдеть можно.

– Оттенок бедра испуганной нимфы.

Я свистнул, однако без всякого энтузиазма. Рассматривая однотипные виды, пестрота которых угнетала на глубинном уровне, спросил:

– И что дальше? Зачитаешь мне права?

– Не дождешься, большой мальчик. Я – проекция твоей подсознанки, созданная для того, чтобы скоротать твой час до перехода в состояние, где всякое ощущение и восприятие будут тебе недоступны.

Я сжал пару пальцев, обратил взор к сочному небу и пошевелил губами. Нахмурился до складки между бровей:

– Ах ты жулье, если я сбросил физические ограничители, то должен оказаться в царстве пустоты. С чего это следующая остановка – Нирвана?

– Ты пролетел