Светоч Йотунхейма - Елизавета Алексеевна Дворецкая

– Ты подлый тролль и все врешь! – непримиримо крикнул Гутхорм. – До последнего слова!

– Докажи, что я вру? – не смущаясь, напустился на него Хаки. – Чем докажешь?

– Рёгнвальд сказал, что ты предатель!

– Это он лжец и предатель!

– Тогда сними штаны и покажи, что у тебя нет хвоста! Женщины пусть отвернутся, а мы посмотрим!

– Постойте! – Рагнхильд подняла руки. – Хаки! – Ее саму все сильнее била дрожь: от возбуждения и от ужаса одной только тени мысли, что это могло бы оказаться правдой. – Хаки! Если это был ты… где мое кольцо?

– Кольцо?

– Я дала кольцо те… тому, кто меня спас, перед тем как опять войти в тролльборг. Если это был ты… оно у тебя?

Рагнхильд прекрасно знала, где это кольцо сейчас – у нее на пальце. Подумала, что надо бы снова его перевернуть камнями внутрь… Но едва она двинула рукой, как взгляд Хаки метнулся туда и загорелся: он увидел три красных самоцвета.

– Оно у тебя! Что же говоришь, что отдала его мне, когда оно у тебя? И ты, Рагнхильд, пытаешь меня обмануть?

– Нет. Не пытаюсь. Я пытаюсь выяснить правду. Это кольцо имеет такое свойство, что возвращается ко мне, если будет украдено, потеряно…

– Потеряно! – Хаки ухватился за это слово. – Так я его потерял! Прости, но мне пришлось биться с целой толпой йотунов, чтобы выйти оттуда сюда, и я сам не заметил, как оно скатилось…

– А в руках вора оно превратится в уголек, – закончила Рагнхильд. – Мы уже видели однажды, как это происходит.

Она помолчала. Все в палате молчали, ожидая, во что выльется этот безумный разговор.

– Он жабье дерьмо, предатель и лжец… – бубнил себе под нос Гутхорм. – Тварь хвостатая.

– Так ты утверждаешь, что сам меня спас? – повторила Рагнхильд.

– Да. Так и было.

– Подойди.

Хаки приблизился к ней. Люди тесно сомкнулись вокруг них, мужчины всем видом выражали готовность броситься, если Хаки попытается что-то сделать с Рагнхильд.

– Возьми. – Она сняла с пальца кольцо и протянула Хаки. – Если ты мой жених – надень.

Дрожащими руками – от волнения или жадности? – Хаки взял кольцо. В его грязных грубых пальцах оно казалось не плотнее огненного блика. И едва он надел золотой ободок на верхний сустав…

Рагнхильд ощутила, как что-то мягко схватило ее за палец – так уже было однажды, незадолго до Зимних Ночей, когда она умывалась. А Хаки, ахнув, попытался поймать что-то, падающее из рук.

И поймал. В ладони его лежал черный уголек.

Молча Рагнхильд подняла руку с кольцом и показала ее всем вокруг. Слов не требовалось, кольцо само обличило ложь у всех на глазах.

– Я же говорил – он все лжет, волчий сын! Отец, вели его повесить!

– Гутхорм, остынь. Я не могу вешать людей без суда.

– Стоит посадить его под замок, а потом судить, – посоветовал Стейнольв.

– Вы не имеете права меня судить! Где у вас против меня свидетели?

– Вот – свидетель! – Рагнхильд показала кольцо. – Ты солгал в этом, а значит, и в другом! И Рёгнвальд…

Она не успела закончить речь – что-то дернуло ее вперед, и она влетела в объятия Хаки. Это он схватил ее за руку с кольцом и рванул на себя. Все успели только ахнуть – а Хаки уже прижал Рагнхильд спиной к себе, другой рукой держа нож возле ее горла. Эт был маленький поясной нож, но перерезать горло или хотя бы нанести глубокую опасную рану вполне способный.

– Разойдись! – рявкнул Хаки. – Все прочь с дороги! Иначе ей конец!

Сигурд вскочил и бросился к нему, Хаки развернулся, загораживаясь от него телом Рагнхильд. И Сигурд замер, увидев, как вжимается лезвие в кожу горла его дочери.

Хаки начал пятиться к двери. Мужчины поглядывали на конунга, ожидая знака или приказа. В таком положении Хаки не мог смотреть во все стороны, легко было прыгнуть на него со спины, схватить за руку – но уж слишком велика была цена малой неудачи. Ему хватит краткого мгновения, чтобы вонзить нож. И потом хоть разорви его лошадьми – это не оживит девушку.

– Не трогайте его! – среди общей тишины сказал Сигурд. – Пусть убирается. Чего стоит его жалкая жизнь перед жизнью Рагнхильд? Хаки, отпусти ее и уходи. Клянусь, тебя никто не тронет.

Но отпустить Рагнхильд, коли уж она попала в руки, Хки был не в силах. Не отвечая и даже едва ли слыша Сигурда, шаг за шагом он пятился к двери. Бешеный взгляд его скользил по сторонам. Всякий, кто видел его, понимал, где правда, а где ложь: в его лице проступила бессмысленная, упрямая жестокость, ясно выдававшая его истинное происхождение.

– Я найду тебя и убью, клянусь! – прошипел Гутхорм.

Двое мужчин держали его, чтобы не ринулся вперед и не погубил сестру. Сигурд так же медленно следовал за Хаки, за ним тянулись остальные. Рагнхильд еле перебирала ногами, ощущая, как дрожит нож в его руке, а от лезвия смертный холод проникает под кожу. Сама виновата. Она ведь знала, кто перед ней. Не стоило подпускать троллиного сына на длину вытянутой руки. И что теперь? Он отпустит ее, когда выйдет из дома? Полоснет по горлу на прощание, чтобы не досталась никому? Или попытается увезти с собой? Тогда их догонят – конь с двумя седоками уступит другим в скорости, да и держать одной рукой поводья, а другой нож, не сумеет даже Хаки. Ему понадобится третья рука…

Они выбрались во двор. Здесь падал медленный снег, и Рагнхильд сразу замерзла в одном платье. У ворот стоял оседланный конь – на нем Хаки приехал.

– Ты поедешь со мной! – прорычал он Рагнхильд.

И только она хотела попытаться объяснить ему, что ничего не выйдет и лучше ему ее отпустить, пока не натворил дел похуже…

– Хаки! – раздался от ворот смутно знакомый голос, полный глубочайшего изумления. – Ты ли это? Ты рехнулся? Что ты задумал, немедленно отпусти ее!

При первом звук этого голоса Хаки вздрогнул от неожиданности – в эту сторону он не смотрел. Нож соскользнул с горла Рагнхильд, и тут же она рванулась из рук. Хаки бросился, пытаясь ее удержать, кто-то схватил его сзади и стал отрывать от Рагнхильд. Она упала на колени, закрывая глову. Над ней раздавался шум яростной борьбы, потом прозвучал крик. Ее отпустили, она упала. Сзади послышались крики, потом ржанье и стук копыт.

– Ушел, ушел!

– Лук надо! У кого лук под рукой!

– Да все, ушел!

– Рагнхильд, ты цела?