Светоч Йотунхейма - Елизавета Алексеевна Дворецкая

– Да будь ты хоть трижды из рода конунгов, Рагнхильд и слышать о тебе не хочет. Оставь эти мысли и проваливай.

– Я никуда не уйду. Разрешим наш спор поединком. Мы равны родом, и ты не можешь отказаться, если я тебя вызываю. Не настолько же ты еще стар, чтобы бояться молодого соперника?

– А если стар, – крикнул из-за щита Орм Кривой, – так лучше сразу сдаться и не скрипеть!

Сигурд огляделся. За спиной у него была отвесная скала, Хаки стоял перед ним, словно врос в камень, всем видом давая понять, что не сдвинется с места, пока не добьется своего или не умрет. Справа были те двое, слева Сигурд улавливал подозрительное движение за елями – там прятался кто-то еще. Да Брими наверняка держал его под прицелом откуда-нибудь сверху.

– Какие условия ты предлагаешь… сын конунга троллей?

– Только ты и я, мы вдвоем, больше никто не вмешивается. Мои люди отойдут, ты привяжешь собак. Оружие – у кого какое есть. Если я выиграю – Рагнхильд моя. Если ты выиграешь – я ухожу и больше никогда не показываюсь в Хрингарики.

– Если останешься жив. Этого я тебе не обещаю.

– Так и я не обещаю! – бросил Хаки, и его глаза сверкнули злобой, как ни старался он сохранять невозмутимый вид. – Не хочешь со мной по-хорошему, так будет по-плохому!

Есть такие люди, для которых «по-хорошему» означает «как выгодно мне», и когда упрямый мир отказывается исполнять их желания, они считают себя вправе добиваться своего силой.

Сигурд положил лук на землю в стороне и привязал собак. Те прыгали и подвывали, понимая, что хозяину грозит беда, но ремни держали их возле старой ели. У Сигурда остался меч в ножнах и копье в руках, у Хаки – двуручный боевой топор.

Не теряя времени, соперники сошлись. Положение у них было примерно равное: оружие на длинном древке не позволяло держать щит, так что Хаки свой прислонил к дереву. Сигурд понимал: молодость и бо́льшая выносливость дает Хаки преимущества, так что затягивать не стоит. Один из первых его выпадов оказался удачным – острое лезвие копья задело Хаки левый бок, а еще один – левую голень. Серая шерстяная обмотка потемнела от крови. Однако Хаки устоял на ногах и ловким выпадом секиры перерубил древко Сигурдова копья.

Люди Хаки, встречавшие его раны злобными выкриками и бранью, теперь разразились радостными воплями. Отбросив бесполезный обломок древка, Сигурд живо вынул меч. Мечом он владел прекрасно, но положение его стало весьма угрожающим: бо́льшая длина бродекса позволяла Хаки доставать противника раньше.

– Давай, давай! – вопили Орм и Кефли. – Бей его! Руби!

Теперь Сигурду пришлось забыть о том, чтобы самому нападать, и непрестанно уворачиваться, перемещаться, теряя силы. Он еще сохранял надежду на выгрыш – если Хаки поскользнется, что на влажной хвое было весьма вероятно, или еще какой-то его промах даст Сигурду возможность сблизиться на длину клинка, и тогда он мог бы окончить бой одним точным ударом.

Однако удача была не с Сигурдом. Хаки нанес быстрый колющий удар бродексом, словно копьем, и хотя Сигурд увернулся, острый конец лезвия задел его по лицу прямо над правой бровью. Рана не тяжелая, но опасная слепотой – кровь залила Сигурду глаза, и теперь он едва видел своего противника.

Бейнир и Бера скакали на привязи, лаяли и выли, но ничем не могли помочь своему хозяину. Наполовину ослепленный, Сигурд больше не мог бегать по поляне и отступил к отвесной скале, чтобы иметь прикрытую спину. Хаки же увидел в этом удобный случай и снова вскинул бродекс. Малейшая заминка Сигурда – и тяжелая секира разобьет ему голову, как орех.

Хаки нанес удар, но Сигурд сумел уклониться. Лезвие со звоном, со всего размаха, ударило по камню, высекло искры и отскочило. Не давая Хаки времени на новый замах, почти вслепую Сигурд шагнул вперед, приближаясь на длину клинка, взмахнул мечом – удар пришелся на правую руку Хаки чуть ниже локтя. Острое лезвие, выкованное рейнскими мастерами, разрубило кость. Кровь хлынула потоком на зеленый влажный мох.

Хаки прянул назад, и наземь полетели два предмета – бродекс и отрубленная рука его владельца. Над поляной взлетел вой боли и ярости от непоправимого увечья. Левой рукой Хаки зажал обрубок, пытаясь остановить кровь. Сигурд, пользуясь передышкой, торопливо вытер лицо: по этому вою он понял, что врагу нанесен серьезный ущерб, и надеялся быстро добить его, пока не опомнился.

И увидел, как какой-то человек выскочил из-за елей, где прятался, подбежал к Хаки с сулицей в руке, замахнулся, собираясь вопреки всем правилам, запрещавшим вмешиваться, метнуть ее в Сигурда… Но Хаки, выпустив свой обрубок, левой рукой вырвал у него сулицу. Легкое метательное копье можно бросить одной рукой. Сигурд успел осознать опасность и прянул в сторону, но попал башмаком в выбоину камня, потерял равновесие, покачнулся. Стараясь удержаться на ногах, прижался к влажному зеленому мху на отвесной скале…

Хаки был полон чувства, что сейчас умрет, но не собирался умирать в одиночестве. Последние мгновения жизни он намерен был потратить на то, чтобы захватить противника с собой, и ярость даже оттеснила из сознания боль. Оскалив зубы, с диким искаженным лицом, он вскинул сулицу, чтобы пригвоздить Сигурда к скале.

Его глаза успели увидеть, как за спиной Сигурда вдруг появился черный провал, которого там только что не было; в этом провале встала рослая женщина с длинными, беспорядочно заплетенными седыми волосами, в поношенном платье багряного шелка. Серыми руками, унизанными золотыми браслетами, она обхватила Сигурда сзади и потянула на себя, пытаясь увлечь в скалу.

Рука Хаки метнула сулицу раньше, чем до ума дошло, что такое увидели глаза – тем более что ничего подобного он ожидать не мог. Сулица попала точно в цель – в грудь Сигурда; с небольшого расстояния силы броска хватило, чтобы пронзить сразу оба тела, тесно прижатые одно к другому.

Глаза Сигурда широко раскрылись, изо рта выплеснулась кровь, и он завалился назад, увлекаемый тяжестью мертвой женщины, которую даже не успел увидеть. Едва ли он даже успел осознать, что за полмгновения до смерти угодил в любовные объятия, ждавшие его двадцать пять лет, и что сулица Хаки сковала их воедино прочнее любых брачных даров…

– Матушка! – долетел из черного провала чей-то полный ужаса далекий голос.

В тот же миг черный провал закрылся. Хаки, видя, что враг