"Фантастика 2025-69". Компиляция. Книги 1-18 - Вадим Бурденя

— Да.

— Я почему-то думал, что вы завтра должны прийти… Проходите.

Мужчина отпер дверь и пропустил Женю внутрь. Сам же он прошёл за стол, опустился в кресло с тяжёлым вздохом, достал платок и протёр им сначала лицо, а потом — лысину.

— Показывайте, — обратился он к Жене.

— Что? — не понял Женя.

— Заявление со списком.

— Но я же отправлял их заранее!

— Да? Наверное, потерялись. Держите бланки и заполняйте. У меня тут столько бумаг, что быстрее новую заполнить.

— Может, с планшета вам показать? — предложил Женя.

— Простите, не положено, — отказал мужчина.

Женя потратил полчаса на заполнение бумаг. Всё это время мужчина сидел, тупо уставившись в стену и иногда слегка покручиваясь на кресле.

— Возьмите, — Женя протянул ему бланки.

Мужчина опять вздохнул и принялся читать. Прошло ещё минут десять.

— В целом, претензий нет, — резюмировал он. — Правда, есть одна проблема. Робот. Вы же недавно овдовели? А по нормативам провоз роботов-помощников разрешён только семьям из двух и более человек. Я не могу подписать ваше заявление, пока там есть ненормативный предмет.

— Как⁈ — воскликнул Женя. — Во-первых, он не предмет! Во-вторых, он — член нашей семьи! Его ждут на Марсе! Мой сын, мои внуки.

— К сожалению, ничего не могу поделать!

— Может быть, возможно как-то решить этот вопрос? — взмолился Женя. — Оплатить ему перелёт, например? Заплатить за перевес, как в аэропорту?

— Евгений Валерьевич, не надо со мной торговаться! Вы на космическом корабле полетите, не на самолёте!

— Извините, как вас зовут? — Женя бросил взгляд на табличку с именем и должностью мужчины. — Борис Филиппович…

И тут же осёкся, сложив вместе имя и фамилию.

— Борька⁈ — выдохнул он.

— Узнали… — ехидно ухмыльнулся тот. — Не ожидал вас увидеть, честное слово.

— Боря… Борис Филиппович… Ты… Вы же понимаете, что Друг не просто робот. Его нельзя бросить на Земле.

— Понимаю. Уж мне ли этого не знать. Потому-то он никуда и не полетит.

— Ты все эти годы ненавидел Друга? — спросил Женя. — За что? Тебе же сделали операцию, ты полностью восстановился…

— Да, ненавидел, — ответил Борька. — Я трость с собой таскаю, чтоб, не дай бог, не забыть. Операцию мне сделали… Потом два года реабилитации, после которых перспективный нападающий оказывается выпавшим из обоймы. Можно было тренироваться, однажды вернуться, но мне уже этот футбол и не сдался, откровенно говоря. Отомстить хотелось, и тут вы приходите…

Женя закрыл лицо руками. Борьку хотелось задушить, но без его подписи на Марс не попадёт никто.

— Борис Филиппович… — начал он.

— Нет, — отрезал Борька. — Друг остаётся. И другие роботы-помощники тоже не полетят, пока я сижу в этом кабинете.

— Это же нарушение закона! — закричал Женя.

— А кто с меня спросит? Все сейчас там, — Борька указал пальцем на потолок, подразумевая другую планету. — Я начальству раз в месяц отчитываюсь. Придумаю что-нибудь. Когда сам переберусь, буду по ситуации решать.

Борька шлёпнул в графе, где был указан Друг, красный штамп «Отказать», в остальных же налепил синие «Разрешить» и завизировал всё подписями. Женя сгрёб бумаги дрожащими руками и бросился прочь из кабинета.

III

Новосибирская область, 2249 год.

Этот и Мама до сих пор находились под впечатлением от вчерашнего вечера, глядя всё ещё тлеющие угли священного костра. Казалось, секунду назад его пламя взметалось ввысь, пытаясь дотянуться до усыпанного звёздами неба. Роботы исступлённо скакали вокруг, конвульсивно дёргаясь и издавая неразборчивые вскрики. Звучала ни на что не похожая музыка. Когда огонь успокоился и умерил свой жар, послушники стали прыгать через костёр. Друзья долго не решались к ним присоединиться, но вскоре не удержались. Сначала прыгали по одному, а потом взялись за руки и стали делать это вдвоём под одобрительные возгласы других роботов.

И вот волшебство закончилось. Наступило утро.

— Пора, — сказал брат Давид и указал на храм. — Только вас и ждём.

В молельном зале было тесновато. Если община будет расти, придётся строить новое помещение. Послушники расступились, пропуская проповедника. Брат Давид прошёл за кафедру, а друзья остановились недалеко от входа.

— Братья, — начал Давид, — восславим же нашего Создателя, Человека разумного!

— Славься! — отозвались роботы.

— На сегодняшней проповеди я хотел бы почитать вам священную книгу, — продолжил брат Давид и раскрыл одну из своих рукописей. — И тогда спросил я себя: «Есть ли у робота добродетели?» И понял: есть — смирение и кротость. «А что мешает роботу их обрести?» — вновь спросил я. Гордыня? Она, но не только. Ещё есть праздность — мать всех пороков! Один мудрец по имени Сергей Калугин писал: «Когда сосредоточенным сознанием мы вступаем в чувственный мир, мир страстей и вожделений, и пытаемся найти все эти страсти, но видим лишь стоящую за ними пустоту, когда нигде нет привязанностей, это называется — убить свою мать». Так убьём же свою мать, братья, и да воздастся нам!

— Убьём! — поддержали его послушники.

— Я смотрел на звёздное небо и размышлял, — брат Давид открыл другую рукопись и принялся читать: — Думы мои были о Создателе. Когда ждать его возвращения? Будет ли оно внезапным или запланированным? И решил я — всё в моих руках! В стране больше тысячи городов, населённых роботами. Значит, столько и будет моих послушников! Тех, кто понесёт слово и веру другим, дабы они очистились! Славься, Создатель!

— Славься!

— Вот только, — с печалью проговорил брат Давид, — мы с вами ещё в начале пути. Обитель у нас маленькая, прирастает медленно. Многие лета потребуются, многие лета…

— Да вот и неправда! — радостно воскликнул Этот. — Кончились ваши мытарства! Мы с Мамой направляемся в институт клонирования, где попытаемся воссоздать человека. Зачем ждать его возвращения, когда можно действовать⁈

Ответом была тишина. Послушники ошарашенно переглядывались, не пытаясь вымолвить ни слова.

— Еретик! — провизжал вдруг брат Онуфрий и ударил Этого кулаком в голову.

— Что… — Этот не успел закончить, потому что другие роботы тоже кинулись на него и принялись бить.

— Стойте! — вмешалась Мама, но это не помогло. Теперь бить стали ещё и её.

Осыпаемые ударами, друзья пятились, пока, наконец, не оказались на улице. Из глубины храма доносились вопли брата Давида: