Либелломания: Зимара - Н. Мар

пальцы, и жёсткие изломы бровей. Она была даже менее человечна, чем описывал Кай. В складках чёрных шелков сверкала алмазная пыль, юбки напоминали потёки нейробитума. Серьги извивались серебряными змеями, спускались от мочек на плечи, где сидела ласка-люцервер, шевелились на груди и сверкали до самого пола, словно по великолепному платью струилась капель.

Нас моментально окружили агенты безопасности, на вид способные разорвать пополам канизоида и не измениться в лице. Сделав шагов десять, Самина на скорости света приблизилась к нашей колонне. Я ойкнула. Это было словно спецэффект, так пугающе быстро и неожиданно. По дворцу были раскиданы телепортирующие плитки, и Самина только что ступила на одну, сократив время пути через холл. Фразы на дипломатическом, которые я учила по дороге, вылетели из головы, как на минипорте. Крус опустил голову в лохматом поклоне, мы с Пенелопой отпружинили имперский книксен. Самина прохладно поздоровалась.

— Конец очереди на аудиенцию где-то на краю галактики. У вас должно быть море веских причин отрывать меня от государственных дел.

Она выбрала метаксиэху, повседневный международный язык. Житейскую версию дипломатического. Из-за интуитивной простоты и лёгкости в произношении метаксиэху набирал популярность в геометрической прогрессии. Пока что из нас троих Крус один владел им абсолютно свободно, ему и предоставили слово.

— Ваше величество, мы знаем, как привести в норму императора. У меня с собой информация, которой вам не хватает, и прямые руки, чтобы её применить.

— Императором заняты сотни лучших специалистов Ибриона. Что может предложить эзер?

— Я не просто эзер, мэм, я доктор поликибернетических наук и преподаю кракер-кодинг на Роркс. Со мной инженер-мехатроник Пенелопа, чемпион туманности по боям шиборгов. А это…

Крус прикусил язык, как только взгляд её величества выцепил мои туфли. Самина стала бледнее, чем можно было представить. Такой крахмально белой, что даже ледяные волосы казались теплее лица.

— Вижу, — проронила она. — Вы Эмбер Лау?

— Да, ваше величество.

— Тоже мехатроник?

— В процессе, ваше величество.

— Я должен кое в чём признаться, — продолжал Крус. — Сразу после гибели Эзерминори Кайнорт Бритц приказал мне разработать наносистему слежения за императором. Чтобы как бы чего не вдруг. Сначала это были жучки размером с молекулу, позже атомарные баги и наконец — проникающие квантовые шпайки. За них Кай подарил мне триста рабо… чих, — богомол поморщился, когда Пенелопа ущипнула его пониже спины. — Ну так вот. Квантовые шпайки заводились прямо в объекте, то есть в Эйдене. Проникали в код и оставляли следы неопасных вирусов. Нарочно. Иммунные программы выметали их неторопливо и без особого протокола, и малютки первым попавшимся ретранслятором передавали информацию мне.

— Да этого хватит на три смертные казни, — ошарашенно выдохнула Самина.

А я подумала, что она способна воплотить их буквально, и даже не три, а триста, раз за разом ожидая инкарнации и начиная опять. Крус пожал плечами:

— Согласен, это не то, чем хвастают перед монархом, мэм, но этим я, без преувеличения, горжусь. В какой-то период система стала не нужна, но я продолжал слежку в качестве хобби. Хранил только самое интересное. Нет, мэм, вы меня неправильно поняли! — смутился богомол под гнётом молний в жёлтых радужках. — Я про медицинские эксперименты императора, его борьбу с вирусом dn-4.nuf по прозвищу Демон, случаи нарушения законов робототехники и всё в таком роде. А уже попав на Роркс, я обработал и систематизировал данные. У меня с собой уникальный архив Эйдена. Сознательные и бессознательные привычки вроде той, как он в задумчивости ерошил волосы. Или как полюбил бранианские зелёные яблоки. Или вас, мэм.

Самина молчала, неподвижная и хрупкая, как хрусталь в паутине трещин. Она явно боролась с собой за право открыть действительное положение дел, наконец победила и выдавила:

— Все разрозненные файлы бесполезны. Потому что… проблема в том, что у нас нет данных об архитектуре личности Эйдена.

— Базовых ядер его программы? — Крус показал невзрачную капсулу керамоцисты. — Их я выкрал первым делом.

Мне захотелось ему аплодировать. Пенелопа тоже просияла. В глазах Самины зажглась болезненная искра надежды. Первый признак жизни в ледяной стеле её фигуры.

— Я дам вам один ибрионский час, не считая времени на подготовку. Вы покажете, на что конкретно способны. Сумеете впечатлить ни черта не смыслящего в машинах ботаника — я выслушаю, зачем вы дерзнули сюда явиться, зная, что императора убил урьюианец.

Да-да, её величество так и выразилась: «Ни черта». Страшная женщина. Наверняка она разорвала убийцу Эйдена прямо так, зубами, и съела на ужин. Самина передала нас конвою безопасников, чтобы отправить в лабораторию. А сама коснулась бриллианта на воротничке-стойке, и её подхватил серебристый вихрь. Через секунду из вихря соткался дерзкий мобиль, триниджет на имитации колёс, и пулей унёс хозяйку прочь.

Скорости на Ибрионе были под стать расстояниям. На старте меня всосало в кресло пятиместного планетолёта. На нас троих были временные адаптационные браслеты гравитации, электромагнитные клипсы и чокеры для облегчения дыхания. Те, кто нанимался на долгую работу или переезжал насовсем, соглашались на акклиматизирующие операции. Ибрион цвёл мягкой пастелью, из туманов выглядывали готические кроны на угловатых разлапистых ветвях. Пахло озоном и мятой. Ни на городских улицах, ни в нарядных усадьбах на холмах оградами не заморачивались. Пешеходные дорожки, мощённые имитацией гранита, сверкали минипортами. Они были местом притяжения детей со всего парка, ведь минипорты в салочках — незаменимая штука. Пенелопа говорила, что преступникам, которых не депортировали из столицы, навсегда блокировали возможность телепортации. А вообще преступность на Ибрионе была нулевая с незначительной погрешностью. Неблагонадёжных высылали без церемоний.

Это была столица в самом прямом, строгом, чопорном смысле. На первый взгляд, здесь можно было жить только из-за работы либо из-за природной тяги ко всему капитальному.

Их лаборатории были поразительно похожи на что угодно, кроме лабораторий, к которым привыкла я. На Урьюи всё было белое, а тут прозрачное. Как мухи, метались строчки каких-то данных. Газовая мебель привела нас в отчаяние: мы её попросту не видели и налетали на кресла, сшибали этажерки, тыкались в углы столов. Кибернетики и робопсихолог встретили нас весьма настороженно. Рядом украдкой хлестали раздвоенные ленты языков, пробуя воздух, который принесли с собой гости. Так урождённые ибрионцы определяли степень опасности и лжи. В остальном они были люди как люди, разве что на голову обошли эзеров в мании величия.

Императора Эйдена я видела раньше только в учебниках истории. Признаться, теперь я удивилась, что портреты совсем его не приукрашивали, как это случалось с