Либелломания: Зимара - Н. Мар

Мы-то в себе давно разобрались. Пожалуй, это миру понадобилось время, чтобы разобраться в нас. Вот он и остановился, чтобы подумать. Заметив, что Злайя продрогла, я встала и взяла её под руку, чтобы увести с ветреного пляжа. Воларбус отправлялся в Эксиполь через полчаса.

— Значит, Кайнорт Бритц смыл с себя кровь, — сказала на прощание Злайя.

— На Зимаре было достаточно холодной воды.

* * *

«…к новостям о спорте. Финал континентальной лиги по жвалапте прошёл в дикоимье Вшитля. Конфликта между смешанными командами шчеров и эзеров, которого так опасались судьи, к счастью, не случилось. Но игра не состоялась из-за потасовок внутри команд, которые даже не успели покинуть своих раздевалок. Оставайтесь с нами, чтобы первыми узнать о новой дате соревнова…»

* * *

На полпути в город меня разбудил звонок. Я ехала в первом классе, где пассажирские кресла бессовестно убаюкивали. Сперва я решила, что Крус ошибся номером, потому что он ещё никогда в жизни не звонил мне, и помахала небритой голографии:

— Эй, привет, ты не туда попал?

— Думаешь, я могу запутаться в цифрах? — обиделся Крус. — Ты, наверно, удивилась, чего это я не был в лаборатории вместе с вами. А я кое-что проверял. И у меня к вам с Пенелопой серьёзное предложение. Я даже продлил ради этого отпуск.

— Действительно серьёзно звучит! Это касается Кая?

— И да и нет. Пока это касается только императора.

Крус работал на Роркс, где время от времени преподавал информатику на моём факультете. Его специальность называлась кракер-кодер. И он забирался в такие дебри нейросетей, куда не заглядывали даже вирусы. Пенелопа говорила, что Крус и сам уже наполовину вирус.

— Это же очевидно, что на Урьюи нам Кая не спасти, — продолжал он. — Тысяча двадцать четыре куска… Затевать сборку даже ради пятидесяти процентов успеха — это убийство. Но я считаю, здесь у него шансов гораздо меньше. Что бы там ни говорили ваши инкарнаторы. Нужны имперские технологии.

— Но, Крус, после смерти его величества нам закрыт путь на Цараврию. А ведь только там могли бы взяться за…

— Правильно, — перебил богомол, — научный спутник имперцев скорее пальнёт в нас, чем послушает. Поэтому мы полетим прямо на Ибрион. В столицу.

Оказалось, за те два дня, пока меня не было, Крус с Пенелопой всё обсудили, взвесили риски (словом, наплевали на них) и подготовились. С меня требовалось купить звездолёт. Именно купить, потому что никто не сдал бы нам гломериду в аренду, узнай только, куда мы намылились.

— Нет, Самина Зури не примет нас, — бормотала я, кусая ноготь. — Крус, ты знал, что Кай убил её первого жениха? Такие вещи не слишком-то располагают к нему нормальных людей.

— Да, жениха там какого-то, теперь мужа. А ещё он спал с её мачехой…

— ⁈

— … в общем, закопал себя Кай по самые жвала. Но у меня есть один скверный секретик, перед которым её величество точно не устоит.

— Скверный секретик? Ты знаешь, как ей помочь! Да⁈ — воскликнула я и перебудила весь первый класс воларбуса.

— Поправочка. Я знаю, как помочь Эйдену, который знает, как помочь Каю.

Превосходя другие народы во многом, эзеры во всём уступали имперцам. Но небритый, лохматый Крус, я это точно знала, был на голову выше всех программистов Ибриона. Остаток дороги я выбирала звездолёт. Настала пора расчехлить наследство.

Глава 40

Яркость и право голоса

«Человек»

— Верно.

«Машина»

— Верно.

«Человек»

— Верно.

«Человек»

— Верно.

«Человек»

— Неверно.

«Машина»

— Верно.

«Человек»

— Верно.

Для входного тестирования искусственного интеллекта использовали старомодный плоский экран. На нём беседовали двое. Или некто отвечал испытуемому. Или кто-то играл, танцевал, строил, занимался повседневными делами, дрался, просто сидел, ел, спал. Иногда картинка пропадала, и включалась аудиозапись диалога, монолога, интервью. Тестовые кадры чередовались, поначалу это были сотни подходов в день, после — меньше и меньше. Задачей голографического испытуемого было определить, кто на экране реальный человек, а кто машинная имитация.

Тестирование проходило в лаборатории Гервина Эммерхейса, покойного создателя Эйдена. Вместо профессора за пультом сидел робопсихолог, доктор Есс Грекх. После Самины он был самого «животного» происхождения в радиусе ибрионской мили, потому что в свои сто тридцать заменил себе только коленный сустав, глаза, печень, два пальца и мозжечок. Последний заменяли все учёные карьеристы: чтобы стойко переносить катание в нимбулупе на Цараврию и обратно. Напротив Грекха расположилась голография императора из тех обрывков его кодовых следов, что удалось наскрести по имперским сусекам и слепить в подобие Эйдена за полгода. Перегружать систему биомеханическим телом пока не стали. К тому же, в голографии полностью убрали яркость и отключили голос. Это была чёрная объёмная тень, очертаниями напоминавшая человека. Она могла лишь посылать немой текст в воздух между собой и собеседником. Так было задумано, чтобы не поддаться самообману и не увидеть сознание там, где его нет. Не принять имитацию императора за него самого. На этом настояла Самина. Она сказала, что, когда в её голове во время чтения текста зазвучит знакомый голос, это будет означать, что Эйден просыпается. Стиль общения реального императора было ни с чем не спутать.

В то утро программа допустила одну ошибку. Это был неплохой результат. Грекх, отметив удачную версию такого-то блока кода для инженеров, озадачил голографию новым тестом, а сам вышел из комнаты и присоединился к Самине и Джуру. Те наблюдали за испытаниями снаружи, из-за стекла.

— Если бы он вовсе не допустил ошибки, это было бы хуже, — чуть волнуясь при посетителях из дворца, пояснил робопсихолог. — И ещё замечательно, что он ошибся именно в эту сторону. Принял машину за человека. Он ошибся, как ошиблись бы мы с вами. Это, строго говоря, ненаучно, но интуитивно мне это кажется хорошим знаком.

Самина кивнула. Она тоже так чувствовала, но молча сжимала губы в бледную ниточку от волнения. Пока тень Эйдена за стеклом чертила трёхмерную модель триниджета по запутанной схеме с намеренными ошибками, Есс Грекх готовил новое задание. Через полчаса модель была вычерчена в дотошной точности с инструкцией.

— Эйден, — качнул головой Есс, вернувшись в комнату. — Но ведь такой триниджет не взлетит.

«Да. Здесь четырнадцать ошибок»

— Если ты заметил