Фантастика 2025-155 - Сергей Александрович Плотников

Как змея, бич выскользнул наружу и послушно лёг мне в ладонь. Ну-ка, сударь Арбузов, что вы скажете на это?

Ударом плети я хлестнул очередной всполох в полёте. Заклинание от такого грубого обращения распалось и вспыхнуло фейерверком. Отлично! Значит, мои выкладки были верны, и «пряжа» легко рассекает эфирные плетения.

Второй всполох я сбил прямо перед Арбузовым, ослепив его вспышкой. Он отшатнулся и сделал два шага назад, ошарашенно моргая. Я взмахнул рукой, плеть рванула к противнику и хлестнула бузотёра по губам.

— Хватит! — Арбузов испуганно прижал руки к разбитому рту. — Сдаюсь!

Киж перестал играть с подпоручиком: коротким ударом выбил у него оружие и направил клинок в лицо.

— Сдаётесь, сударь? Или мне вас поцарапать до крови?

— Признаю поражение, — подпоручик вздохнул и обернулся к Арбузову. — А я тебе говорил, что это не деревенские олухи!

Арбузов скривился, вытирая распухшие губы платком, и пробурчал что-то невразумительное.

— Тогда мы оставим вас, судари. Всего доброго!

Возвращаясь в ресторацию, я решил закрепить на конце бича несколько Знаков. Скажем, связку из Огня, Движения и Концентрации. Да и плеть надо сделать подлиннее для увеличения дистанции. Конечно, это не Анубис с «молотами», но жить уже можно. А там и ещё что-нибудь придумаю.

Глава 26

Записка

На поезд мы сели без приключений. Вагон первого класса, предназначенный исключительно для дворян, оказался в полном нашем распоряжении. И первое, что я сделал, — поставил сигнальные Знаки на все входы и выходы. Таланта, чтобы предупредил в случае опасности, у меня больше нет, так что будем обходиться усилением предусмотрительности и бдительности. Особенно во время сна: за «ловчей сетью» нужно постоянно следить, а деланные фигуры работают автоматически. Кстати, Таня мои предосторожности всемерно одобрила и даже добавила от себя Знаки на окна на всякий случай.

Мои усилия оказались не напрасны. Ночью поезд остановился на станции в каком-то городке, и через несколько минут сработал один из моих «сторожков». Я практически мгновенно проснулся и тут же раскинул «ловчую сеть», сплетённую заранее.

Показав что-то испуганному проводнику и бросив несколько фраз, в вагон садился мужчина лет сорока с саквояжем в руке. Делал он это нарочито медленно, будто давая мне время рассмотреть себя. Я ухмыльнулся, накинул на плечи камзол и вышел из купе.

— Сразу зарубить, — за дверью стоял Киж с обнажённым палашом в руке, — или вы его сначала допросить хотите?

За его спиной маячила Диего с «громобоями» в руках.

— Уберите оружие, это наш старый знакомый. Я сам с ним поговорю.

Внезапный ночной гость ждал меня в тамбуре.

— Доброй ночи, Степан Иванович.

Шешковский, изрядно постаревший с нашей последней встречи, улыбнулся.

— Здравствуйте, ваша светлость. Рад, что слухи о вашей смерти оказались несколько преувеличены.

— И от радости вы решили перехватить меня в пути?

Начальник Тайной экспедиции пожал плечами.

— С удовольствием дождался бы вас в Москве, Константин Платнович. Но вы же знаете — служба. Приказы императрицы нужно исполнять, даже если они доставляют неудобства.

— Что же, тогда нам стоит переговорить в более удобном месте.

Я отвёл Шешковского в свободное купе и мимоходом попросил Кижа, чтобы нам принесли чаю.

— Итак… — Я не торопился заводить разговор, предчувствуя, что он будет сложным. Дождался, когда проводник принесёт чаю, взял подстаканник, сделал пару глотков и только тогда перешёл к делу. — Я тоже рад видеть вас в здравии, Степан Иванович. Надеюсь, необходимость увидеть меня не была слишком обременительной для вас?

— Что вы, Константин Платонович! Я бы и сам, без приказа, постарался с вами встретиться. Тем более эфирная дорога сделала поездки значительно проще. Можно сказать, что вы своим изобретением облегчили мою жизнь. Я, знаете ли, вынужден проводить много времени в разъездах. То туда, то сюда — преступники почему-то так и норовят устроить безобразия где-нибудь в глухомани. У вас случайно нет какой-нибудь штуки, чтобы собрать их в одном месте?

Мы посмеялись над его незатейливой шуткой, и я спросил:

— Не подскажете, как императрица узнала о моём возвращении?

— Самым обычным образом, Константин Платонович. Мои люди сообщили телеграфом о вашем прибытии в Ростовскую крепость, и следующим утром я доложил о том Екатерине Алексеевне.

— Что же, могу поздравить вас с отлично налаженной службой. И чего же хочет от меня императрица? Чтобы я немедленно прибыл в Петербург?

Шешковский пожевал губами, подбирая слова, и покачал головой.

— Боюсь, что буду вынужден вас расстроить, Константин Платонович. Вас слишком долго не было в России. Очень многое изменилось, и не в вашу пользу. Если позволите, в знак старой дружбы я начну издалека.

Он вздохнул и посмотрел на меня.

— Мне очень жаль, что вы в своё время удалились от двора. А ведь могли упрочить своё положение, стать сенатором и по-настоящему влиятельной фигурой. Впрочем, это дело уже прошлое, а мы говорим о настоящем. Увы, Константин Платонович, но вы сейчас, скажем так, в опале.

— Я⁈ И чем же я заслужил подобную честь? Неужели моё вынужденное отсутствие так расстроило императрицу? Или оно огорчило Григория Орлова?

— Григорий Орлов уже не фаворит Екатерины Алексеевны. Да и в Петербурге его нет — для поправки здоровья он отбыл на воды в Европу и не оказывает никакого влияния на императрицу.

— С ним что-то серьёзное?

— Скорее, нервическое. Он очень тяжело пережил разрыв с Екатериной Алексеевной.

— Печально.

Шешковский кивнул.

— К моему глубочайшему сожалению, Константин Платонович. Но главная причина опалы кроется в другом.

Он замолчал и беспокойно перебирал пальцами, словно не решаясь мне рассказать.

— Говорите, Степан Иванович. Я знаю вас много лет и дорожу нашей дружбой: обещаю, ваши слова не покинут стен этого купе.

Пожевав губами, Шешковский заговорил.

— Отношения Екатерины Алексеевны и Павла Петровича нельзя назвать примером материнской любви и сыновнего обожания. Вы сами видели, что было между ними десять лет назад, и с тех пор всё стало только хуже.

— А причём здесь я?

— Краткое время вы были воспитателем наследника и Павел Петрович всё время вспоминал ваши наставления. В том числе в разговорах с императрицей, когда желал доказать свою правоту.

— Она считает, что я дурно повлиял на него?

— И это тоже, Константин Платонович, и это тоже.

— Но есть и ещё что-то, верно?

— Павел