Стяжатель - Валерий Михайлович Гуминский

class="p1">Через двадцать минут он стоял перед егерским кордоном, совещенным уличными фонарями над крыльцом двухэтажного дома и сараем. Окна первого этажа горели маслянисто-желтыми глазами замерзших стекол.

Не приближаясь к дому, Никита осторожно прощупал эфир, обнаружив два живых существа на улице (похоже, это были сторожевые собаки, постоянно живущие в своих конурах), и четыре людских ауры в помещении. Слабая, уже распадающаяся метка Никанорыча позволила расслабиться.

Зная, где находятся собаки, он послал туда легкий заряд развернувшегося скрипта, усыпившего животных. И только потом пролез под жердями ограды. По натоптанной тропинке Никита подошел к дому, поднялся по ступенькам крыльца, стараясь не вызвать лишнего скрипа, и прислушался. Дверь с внутренней стороны оббита войлоком, да и ведет она в нежилые сени. Толкнул. Полотно со скрипом отошла в сторону. В сенях полумрак, но отраженный свет уличного фонаря падал и сюда.

Никита несколько раз приложился кулаком к двери, ведущей в дом и отошел в сторону. На всякий случай. Егеря — народ хоть и спокойный, но может и пальнуть. Не зная обстановки в Боровичах и на кордоне, не стоит проявлять безрассудство.

— Кого леший принес? — голос Мураша Никита узнал сразу и улыбнулся. Кажется, все парни остались на месте. Чужаков нет.

— Хозяева, пустите в дом! — громко сказал в ответ Никита. — Мне бы переночевать с дальней дороги! А завтра уйду!

— Черти закружили, что ли? — пробурчал Мураш и распахнул двери. И стоя в освещенном проеме, недовольно спросил: — Ты кто таков? Почему разгуливаешь по хозяйским землям, да еще ночью? С умыслом ли?

— Так вышло, прошу прощения, — Никита перешагнул высокий порог и скинул с головы капюшон.

Быстрый взгляд по знакомой комнате. Здесь все по-прежнему. Большая печь, пыхающая теплом, дубовый стол возле окна с горделиво торчащим на нем самоваром, массивные лавки вдоль стен, вешалка с дубленками и куртками. Да, ничего не изменилось. Может, и не столь много времени прошло?

Никанорыч сидел на табурете и тщательно осматривал подошву валенка. Еще двое парней примостились за столом и перекидывались картами. Их Никита не знал. Или новички, или смена. Плохо, что свидетели появились, но ничего не поделаешь. Мураш, только сейчас разглядев, кто перед ним, непритворно ахнул. Никанорыч поднял голову — улыбка расползлась по его лицу.

— Никита Анатольевич! — Мураш шагнул вперед с желанием заключить в объятия волхва, но словно на преграду натолкнулся. Помнил, кем являлся вечерний гость. Но Никита сам сгреб излишне стеснительного егеря в охапку и помял с удовольствием. — Вот это сюрприз! Никанорыч!

— Что ты орешь? — старый егерь, припадая на ногу, сам подходил к Никите. — Сходи-ка, закрой сени на засов! А то еще кто заявится! Ну, здравствуй, боярин!

Они крепко обнялись. От Никанорыча пахло табаком, клеем и теплом печи. Похлопав друг друга по плечам, расцепили объятия.

— Чего хромаешь, Никанорыч?

— Да ногу отсидел, язви ее! — отмахнулся егерь. — Как иголками понатыкало. Какими судьбами, Никита Анатольевич?

Волхв повел взглядом в сторону заинтересованно поглядывающих на него молодых парней.

— Свои ребята, надежные, — понял его беспокойство старик. — Смена только вчера приехала. Я-то здесь постоянно, да и Мураш эту зиму решил со мной остаться.

Никанорыч подозвал вернувшегося помощника и велел собрать на стол ужин. Пусть берет в помощь Лукьяна и Семку и живенько сготовит что-нибудь простое, но сытное. Пока парни суетились возле печи и стола, Никанорыч отвел Никиту в гостевую комнату, в ту самую, где когда-то он с Дашей и егерями пировали под завывание снежной бури.

— Ты один, Никита Анатольевич? По делу государеву или по риску соскучился?

Губы егеря тронула улыбка.

— Один, — Никита присел на лавку, пристроил руки на коленях. — По личному делу. Возникла необходимость. Ты мне сперва скажи, какой сейчас год?

— Семнадцатый уже идет, боярин. Петр Григорьевич наш скончался через год, когда вы через Источник ушли, — Никанорыч вздохнул. — Не выдержал разлуки с внучками и большой суеты вокруг них. Страх за них глодал, что Великий князь накажет за твои выкрутасы. Девчонки-то первое время скрывались в Москве в дружинных дворах. Годуновы и Давлетовы их охраняли, пока государь не смиловался, да опалу не снял.

Никита скорбно помолчал, поминая старого Анциферова, и тавро на его груди неприятно зажгло огнем, словно напоминая, что долг перед сестрами еще не выполнен. И еще раз убедился, что время в разных мирах течет неравномерно и по своим законам. Там, где он отсутствует, Явь ускоряет ход и значительно вырывается вперед. Стоило ему уйти домой, этот мир «побежал». Два года разницы, н-да.

— Жаль Петра Григорьевича, — Никита склонил голову. — А кто сейчас в Боровичах наместником?

— Княжич Андрей, — ухмыльнулся Никанорыч. — Благодаря знакомству с тобой он не стал менять стражу на кордоне. Почитай, все, кто служил здесь, так и остались в команде. Вот оперится, погонит нас своей метлой. И не знаю, что делать с плотом? Очень опасно оставлять его. Бельмом на глазу светится.

— Уничтожить, — твердо сказал Никита. — Как только почувствуешь опасность, сразу же избавься от него. Да зачем долго ждать? Уйду к себе, вот и действуй.

— Понял, боярин! Сделаю в лучшем виде! А как же потом? Ведь еще не раз сюда придешь, верно?

Никанорыч хитро прищурился. Знал он, какой якорь лежит по эту сторону Яви, и как он будет тянуть молодого волхва сюда.

— Для меня это не помеха, — усмехнулся Никита. — Могу и в воду шагнуть.

— Мы вот что сделаем, Никита Анатольевич, — решил егерь. — Я напротив того места на восточном берегу повешу красную тряпицу, если нас вздумают турнуть отсюда. Как появишься — сразу смотри на сигнал. Не будет тряпки, смело шагай. Здесь все свои. Мурашу передам свой наказ, если не доживу до следующего прихода.

— Получается, в Боровичи мне идти не стоит, — задумался Никита.

— А какие планы, если не секрет?

— В Москву надо. Аниту и Настю проведать. Дело есть у меня к ним. Знаешь о них что-нибудь?

Никанорыч почесал затылок, призадумался.

— Давненько о них не слышал, если честно. Когда последний раз с Петром Григорьевичем виделся, понял, что они замуж вышли. Анита за Годунова, а Настя за княжича Давлетова. Наверное, уже деток нарожали. Извини, Никита Анатольевич, ничем не могу помочь. Я тут как сыч сижу, с медведями разговариваю.

Никанорыч кисло улыбнулся, но заметив, что Мураш с парнями уже накрыли стол и зовут ужинать, встрепенулся. Никиту посадили как почетного гостя во главу угла, налили медовухи. Еда, как всегда, была простой, но сытной. Пока угощались, волхв рассказал о себе, о Даше, что у него родился сын. Скупо обрисовал свою жизнь. Она была интересна только тем, кто