Второй шанс для Элии - Марина Николаевна Александрова

допросную отворилась и на пороге возник запыхавшийся Ясмен, Зейн по одному только взгляду на него мог понять, что произошло худшее. Убрав ладони от головы Леи, он не обратил не малейшего внимания, когда девушка потеряла сознание, распластавшись за столом.

— Зейн, — испуганно выдохнул Яс, — общий сбор…это…это катастрофа, — выдохнул он. — Собирают всех, вплоть до студентов выпускного года…

* * *

За несколько часов «до».

Маат давно не испытывал такого наслаждения от простого созерцания мира вокруг. Сидя на крыше центрального корпуса Башни Семи Стихий бог задорно болтал ногами и улыбался, смотря на то, как солнце тонет за горизонтом, чтобы взойти на другой стороне этого мира.

Всё шло как нельзя лучше. Кто же знал, что его решение последовать совету друга пять лет назад возымеет такой замечательный шлейф причинно-следственных связей. Ведь то, что он до сих пор жив это уже чудо! А ведь смерть маленькой Элии на склоне горы обернулась бы ужасающими последствиями для его рода. Томас был бы отравлен Алисандрой в погоне за наследством. Да и сама девушка так и не принесла бы никакой пользы, ему уж точно. Слишком много неразборчивых связей, дешевых противозачаточных средств, как следствие бесплодие. И даже то, что Зейн сохранил бы ей жизнь, не дало бы шанса на возрождение крови солем. Его дожитие было бы подобно растянувшейся агонии. Как бы там ни было, но ещё на заре этого мира он сделал шаг, который привёл его на крышу этого здания. Отдав свой свет, он навсегда стал частью этого мира. Покуда живы его дети жив и он.

Солнце зашло и звёзды рассыпались в своём вечном танце, шепча истории своих миров. Бесчисленные миры бесконечных историй.

Он уже хотел встать и уйти, когда одна мысль принятого решения вдруг расколола реальность новой предначертанной судьбы. Мысль, навеянная божеством, способная изменить мир.

«Так, может, мне немножко подсобить прямому использованию силы Рам Солли? Всего-то и нужно достать энергоёмкий артефакт и бросить его в разлом. Я наверняка не знаю, сработает ли это, но почему бы не попробовать? Пусть побегают, не мне же одной страдать!»

Голос давней знакомой, ворвавшийся в чей-то разум, что искал способ отомстить, привнести в этот мир хаос, а заодно и избавиться от едва выжившего божества!

— Да, серьёзно⁈ — не известно к кому обращаясь, закатил он глаза. — Аишет, опять твои делишки!

У божеств нынче свои правила игры и свои условия вмешательства.

— Ты тоже почувствовал? — раздался за спиной голос друга, благодаря которому ещё мгновение назад у него было светлое будущее.

— Она сделала шаг. Это её право… Ты ведь не просто так пришёл?

— Конечно, — усмехнулся Фет, блеснув ярко-оранжевым взглядом. — Твоим ребяткам надо помочь, иначе уже сегодня их пути разойдутся, потом прорыв, смерть Зейна, следом Элии и Томаса, грустная история намечается, — пробормотал он.

— И, что будем делать? — с какой-то особой надеждой на нечто запрещённое посмотрел на друга Маат.

Его сияющие неоном синие глаза выражали крайнюю степень беспокойства, но почему-то он был уверен, что его друг просто так без плана бы не пришёл. И был прав, когда Фет раскрыл ладонь и показал ему сияющий алый цветок.

Уже ночью они стояли посреди комнаты спящей Элии и внимательно осматривали пространство.

— Это точно поможет? И он действительно придёт поговорить с ней? — нахмурился Маат.

— На нитях судьбы я видел, как завтра ночью он придёт в её комнату, она не поверит ему, и эта связь разорвётся! Поэтому нам нужно немного помочь ребяткам…

— Ты уверен, что им плохо не станет? Всё же божественный страстоцвет немного дурманит даже нас? — обеспокоенно нахмурился Маат.

— Не волнуйся, на людей он действует не так, — улыбнулся Фет. — Ты мне ещё спасибо скажешь за… неважно, — многозначительно поиграв бровями, фыркнул Фет, и опустил призрачный цветок в горшок с фикусом, что стоял на подоконнике. — Всё, теперь точно помирятся!

— Но есть ещё проблема, — вздохнул Маат.

— Разлом?

— Разлом, — утвердительно кивнул бог. — Дверь моей клетки продолжает болтаться туда-сюда и без силы, что в её крови его не закрыть, — пожал он массивными плечами.

— Как жаль, что отец ввел эти дурацкие правила о невмешательстве, — покачал головой Фет. — Давно бы сами закрыли. Но, раз не можем сами, то можем немного и помочь? — изогнул он бровь, взглянув на приятеля так, что тот невольно ощутил всю степень грядущих неприятностей.

И ещё спустя несколько часов…

— Я такой маленький, — усмехнулся Маат, разглядывая своё отражение в зеркале.

Да, в сравнении с его истинным ростом нахождение в теле Эриона Рам Торт казалось очень странным. Он был похож на ребёнка!

— Для человека вовсе нет, — покачал головой Фет, стоя за спиной друга в своём истинном обличии и Эрион едва доходил ему до бедра.

— Я так давно не ходил среди людей, хотя, в человеческом теле вообще ни разу. Образы животных мне ближе. Я не похож на дурака? — вдруг резко обернулся Маат и смерил серьёзным взглядом друга.

— Нет, — уверил его Фет, даже не замечая того, что Маат перепутал все завязки на форме учеников башни, пояс и вовсе криво намотал, а вихрастые лохмы Рам Торта так и не почувствовали расчески этим утром.

— Это хорошо, — кивнул бог. — Как мне сойти за одного из них? И, точно знаешь, что этот ребёнок приятель Элии?

— Я? — изогнул бровь Фет. — Ты сам сказал, что он часто о ней думает!

— Ну, мало ли? Всё же это он думает, а не она о нём… Ладно, время поджимает. Куда теперь?

— Человеки едят утром, — важно кивнул Фет. — Надо идти туда, где дают еду, — уверенно заявил он.

Передвигаться в теле этого человечка было очень непривычно. Смешные маленькие ножки, такие коротенькие и пухлые, никак не желали шевелиться с достаточной скоростью. Когда же Маат переступил порог столовой, он и вовсе растерялся. Но, решив не выделяться из толпы, встал в очередь, как и все закидывал на свой поднос еду, даже примерно не задумываясь, что это и как это есть. Он давно увидел Элию и Томаса. Его детки сидели за столом и то, какой свет источала сейчас Элия вселяло в его древнее сердце надежду.

Они обязательно справятся! Он очень постарается!

* * *

Рейвен хорошо помнил один момент из своего детства. Тогда он грезил короной, воображая, как станет королём и все аршваи рам преклонят колени перед ним. Каждый будет смотреть на него с тем же трепетом, восхищением и подобострастием, как смотрели на его отца. Глупые фантазии ребёнка казались чем-то сладостным, желанным. Однажды он имел неосторожность восхищенно позавидовать