Фантастика 2025-185 - Дмитрий Львович Казаков

Поначалу всё шло гладко, и Хайк успокоился, хотя время от времени по его спине пробегал колючий холодок. Они с Трубогибом — со стороны ни дать ни взять солидный мужчина в дорогом костюме, неспешно прогуливающийся с сыном-подростком, — появились у здания банка минута в минуту, как раз в тот момент, когда туда подъехал вожделенный фургон. Одновременно с другой стороны появился грузовичок с рабочими-ремонтниками в ярких комбинезонах. Появление этой машины выглядело вполне естественным — вокруг крышки канализационного люка расползалась вонючая лужа, а о том, что разрыв трубы — авария рукотворная, знали только её организаторы — «подданные» «короля свалки», ориентирующиеся в лабиринте подземных коммуникаций города не хуже крыс.

По расчётам вожака, возня вокруг люка должна была несколько рассеять внимание охраны, пока он с Хайком не подойдёт к автофургону, причём уже тогда, когда деньги будут погружены в бронированный отсек сейфа на колёсах. А дальше — дальше Трубогиб уповал исключительно на сверхспособности мальчишки. «Рабочие» составляли резерв — если что-то пойдёт не так, молчаливые парни, возившиеся около люка, должны были сменить свой безобидный инструмент на куда более убийственный и открыть пальбу, прикрывая отход вожака (с добычей или без неё). Подручными Трубогиб заранее решил пожертвовать — он не собирался делиться ни с кем.

Тёмное лицо вожака было непроницаемым. Он шёл не спеша, даже с некоторой ленцой — куда спешить человеку, весь внешний вид которого просто излучает сытое благополучие и довольство жизнью? А вот Хайку снова стало не по себе, и чем ближе они подходили к жёлтой коробке автофургона, тем острее становилось ощущение скрытой (и от этого только более грозной) опасности. И, похоже, Трубогиб это заметил, но расценил по-своему.

— Не дрейфь, сынок, — прошипел он сквозь зубы, не меняя выражения лица. — Мы в двух шагах от нашего будущего…

«Король» Трущобы и не подозревал, что его слова окажутся пророческими. Будущее — оно ведь разное бывает…

Четверо служащих в униформе вышли из дверей банка, волоча два объёмистых мешка. Двое других, вооружённые короткоствольными автоматами, распахнули заднюю дверь автофургона. Хайк поймал боковым зрением мгновенный хищный блеск в глазах Трубогиба — до фургона оставалось всего-то с десяток шагов. Мальчик посмотрел на людей около фургона — всё спокойно, никаких признаков тревоги, — потом перевёл взгляд на человека в кабине, готовясь к контакту, и…

…его буквально обдало ледяной волной страха. «Беги! — завопило сознание. — Это ловушка!». А тот, в кабине, смотрел на Хайка — смотрел спокойно и даже с интересом, словно разглядывая какое-то диковинное животное. Потом, так и не отводя взгляда от лица мальчика, человек в кабине автофургона достал откуда-то странной формы шлем и надел его. А затем…

…в чреве жёлтой машины басовито загудело, будто там заработал очень мощный трансформатор — мальчишка видел подобных монстров, ржавеющих на свалке. И Хайк почувствовал, как его мысли, собранные в пучок и приготовленные для того, чтобы стать оружием, вдруг суматошно заметались, взвихрились кучей сухих листьев под порывом ветра и разлетелись беспомощными ошмётками. Он услышал сдавленный хрип Трубогиба, и тут щёку подростка укололо что-то острое. И мир вокруг поплыл, теряя очертания, словно глаза заволокло дымкой слёз.

Хайк услышал треск автоматных очередей, увидел строчку чёрных дырок на дорогой ткани костюма «короля» Трущобы и рыжий огненный столб, взметнувшийся над машиной с «ремонтниками». А потом асфальт почему-то стал небом, и он потерял сознание.

Очнулся Хайк уже в Приюте (хотя о том, как это место называется, он узнал позже), и первое, что услышал, были слова человека в белом халате, обращённые к другому человеку с незапоминающейся внешностью, одетому в военную форму.

— Вы были абсолютно правы — индиго. Причём очень мощный экземпляр, с целым букетом способностей, в том числе ещё не проявленных. Данные тестирования на… — конец фразы Хайк не разобрал, потому что снова впал в беспамятство от слабости и от ощущения отсутствия собственного тела.

И потекли дни, похожие один на другой — сон, еда, занятия, тесты, отдых. Теперь никто не заставлял Хайка идти в город и присматривать потенциальную добычу, его хорошо кормили, и впервые в жизни он мог спать спокойно — ведь даже тайная берлога Трубогиба была не застрахована от внезапного полицейского рейда. И никто не обвинял Хайка в том, что он творил под началом «короля» Трущобы — его просто изучали, изучали скрупулёзно и тщательно, так тщательно, что мальчик не сомневался: если молчаливым людям в белых халатах для уточнения каких-либо сведений о подопытном потребуется вскрыть ему грудную клетку или череп, они это сделают. И очень скоро Хайк понял, что эти люди ничуть не лучше Трубогиба — разве что чище его, и речь их перемежается умными словами, смысла которых мальчик не понимал. И чисто инстинктивно Хайк сообразил, что вряд ли стоит раскрываться перед этими людьми до конца — кто знает, чего они от него потребуют?

В Приюте жили несколько десятков мальчишек и девчонок в возрасте от шести до четырнадцати лет. У каждого из них была своя отдельная комната, однако им позволяли общаться друг с другом — экспериментаторы находили это необходимым и даже полезным, а что касается контроля — недремлющие глаза видеокамер следили за всеми воспитанниками непрерывно, двадцать четыре часа в сутки.

Границей мира для воспитанников Приюта были его стены. Внутри Приюта имелся и бассейн, и даже сад, похожий на небольшой лес, но улицы города находились под запретом. Окна комнат детей выходили во внутренний двор, а главный выход запирался тяжёлой бронированной дверью, которой позавидовало бы любое государственное хранилище.

Правда, воспитатели старались убедить своих подопечных, что Приют — это отнюдь не тюрьма, и что все предосторожности приняты для того, чтобы защитить воспитанников от любой угрозы извне (а никак не наоборот). И что их, питомцев Приюта, готовят к великому будущему (поэтому и учат по университетским программам), и как только они будут готовы во всеоружии встретить внешний мир, они уйдут в него — уйдут, чтобы править.

Звучало заманчиво, и Хайк не знал, верил ли этому кто-то из других детей. Но он сам, прошедший жестокую школу Трущобы с её волчьими законами и научившийся не доверять людям, не верил.

Иногда в Приюте появлялись какие-то «очень серьёзные люди», как говорил господин директор, встречавший подобных гостей с предельной внимательностью, граничащей с подобострастием. Внешне заискивание господина директора перед Попечителями было не особо заметным, но индиго — а таковыми были все питомцы Приюта — ясно различали его ауру и видели в ней чёткие следы самого настоящего страха. И этот