Моя чужая новая жизнь - Anestezya

Она больше не притворялась наивным мальчишкой, но и особо напуганной, что выдавало бы её вину, тоже не выглядела.

— Меня зовут Эрин Майер. Я попала в ваш полк по ошибке. Я собиралась добраться до Эстонии и дальше плыть в Швецию. Из-за войны поезд несколько раз задерживали, а потом мне удалось присоединиться к медсёстрам, ехавшим на фронт. Я говорила правду — по пути наш поезд подорвали русские, и когда вы меня нашли, я пыталась добраться до какой-нибудь станции.

— Ничего не понимаю, — Вильгельм окинул её ледяным взглядом. — Почему ты сразу не рассказала, что ты девушка? К чему весь этот маскарад?

— На вокзале меня ограбили, и я осталась без документов. Мне показалось безопаснее выдавать себя за солдата.

— А почему, например, не за медсестру? — недоверчиво прищурился брат.

— Вы бы отправили меня в госпиталь, а там первым делом запросили бы из Германии подтверждение моей квалификации.

Я в очередной раз поразился тому, с какой лёгкостью она меняла маски. С парнями она умело поддерживала образ грубоватого и задиристого мальчишки. Сейчас она скорее всего больше не притворялась. Этот серьёзный взгляд и сдержанная немногословность были мне хорошо знакомы.

— И долго ты собиралась морочить нам головы? — Вильгельм снова закурил.

Лицо его оставалось бесстрастно-холодным, но я то хорошо его знал. Он сейчас зол как никогда и явно не верит ей. Плохо дело. История Эрин конечно звучит дико, и даже я понимаю, что она многое не договаривает, но я верю ей. Верю, что она не шпионка и не собиралась предавать нас. Она по-прежнему оставалась спокойна, и я мысленно порадовался. Начни она сейчас как все девчонки запинаться от страха и плакать, это бы ещё больше убедило брата, что она лжёт.

— Я собиралась сбежать сразу же, но попалась. Потом поняла, что в военное время без документов далеко не уйду, а бежать с военником в кармане — это прямая дорога под трибунал. Я хотела дождаться конца войны или отпуска и тогда уже добраться до Прибалтики. Мне жаль, что пришлось вас обманывать, но у меня не было другого выхода.

— И ты думаешь, я поверю? — потихоньку начал звереть Вильгельм. — Логичнее было сразу рассказать правду и тебе как подданной Германии естественно бы помогли. Может, всё дело в том, что ты — засланная коммунистами шпионка? Ты знаешь русский и не отрицай!

Ну всё, сейчас она окончательно засыпется, ведь если брат прав, то знание вражеского языка ей будет трудновато объяснить. И этого я кстати не понимал — зачем скрывать то, что было бы полезно на войне? Вывод напрашивался один, но был слишком уж неправдоподобным — она русская? Но сейчас мне на это плевать, я должен как-то её защитить. Эрин молчала, и он грубо встряхнул её за плечи:

— Ты понимаешь, что мне придётся выдать тебя штурмбаннфюреру? А там уже тебя заставят говорить.

Я перехватил взгляд Эрин. Вот сейчас ей действительно страшно. В её глазах мучительным холодом разливалось обречённое отчаяние.

— Прекрати её запугивать.

Я отодвинул Вильгельма и осторожно обнял её, тихо шепча на ухо:

— Скажи ему что угодно. Если тебя отправят к СС, я точно не смогу помочь.

— Что ты тут устроил? — рявкнул брат. — Будешь мешать, выставлю отсюда в два счёта!

На лице Эрин мелькнуло какое-то бесшабашное выражение, вроде того, когда я застал её летом у речки.

— Я действительно немного знаю русский. Скрывала, чтобы не вызывать ненужных вопросов. Мне хватало и того, что пришлось поддерживать образ мальчишки-подростка, а за помощью я не могла обратиться, потому что сбежала из Германии.

Я недоверчиво уставился на неё. Что же ты творишь? Зато Вильгельм довольно усмехнулся. Видимо то, что она стала говорить что-то связное и близкое к правде, слегка успокоило его.

— Я не преступница. Дело в том, что, — Эрин слегка запнулась. — Я наполовину русская. Точнее на четверть. Моя бабушка родилась в России, вышла замуж за немца и почти всю жизнь провела в Германии. Я никогда не была в Союзе, все бабушкины родственники погибли во времена Революции. Русский я выучила от своей няни. Мой отец вращается в довольно известных кругах и боялся, если кто-нибудь узнает, что его дочь не чистокровная немка, это погубит его карьеру. Когда фюрер принял решение отправить войска в Союз, он убедил меня бежать на нейтральную территорию, поднял старые связи. В Швеции мне бы помогли устроиться и получить новые документы.

Чёрт, даже я не могу угадать, правду она говорит или наскоро сочинила очередную историю. А вот Вильгельм похоже склонен поверить.

— В наше время русская кровь это действительно не то, чем стоит гордиться. Твой отец принял верное решение. Я надеюсь, он подтвердит твою историю, если я напишу ему?

— Вряд ли, — Эрин презрительно усмехнулась. — Отец, можно сказать, от меня отрёкся. Он отослал меня не из желания защитить, а чтобы не пострадала его репутация и положение.

— Но а как же твоя мать? Она же наполовину русская?

Лицо Эрин застыло, она отвела глаза и с тихо сказала:

— Моя мать… Она умерла.

А я почувствовал, как её боль горячими иголочками задевает что-то внутри. Ненужная родному отцу, как это знакомо. Невольно вспомнился тот разговор в госпитале — такую горечь и разочарование в близком человеке сыграть невозможно.

— Есть ещё кое-что, чего я не могу понять, — Вильгельм закурил не помню уже которую по счёту сигарету и снова подозрительно прищурился. — Что на самом деле тогда произошло с той девчонкой-партизанкой? Ты ведь не могла крутить с ней роман не будучи узнанной, так? А если ещё припомнить, что ты оказывается знаешь русский, то совсем тёмная история получается с твоим пленом.

— Откуда мне было знать, что девушка окажется партизанкой? Она с самого начала планировала соблазнить молоденького солдата и выдать своим, но я ничего не подозревала, когда она стала заигрывать, — лёгкая улыбка скользнула по её губам. — Мне это было на руку. Все ведь уже начали думать, что мы…

Она кивнула на меня, и брат, поморщившись, остановил её жестом. Н-да уж, эту историю