Стяжатель - Валерий Михайлович Гуминский

— Можно, — пожал плечами Владимир. — Почему бы и не попробовать? Только я опасаюсь, как бы твои денежки не утекли, а мой протез останется на месте.

— Назаров — дворянин, — в голосе Строганова почувствовался холод. — Он состоит в элитном клубе, что и я, приближен к императору по родственной линии жены. Рисковать своей репутацией дороже выйдет. Ты, Володя, слишком далеко отдалился от мирной жизни, все в войну хочешь играть. Взрослеть пора, не выискивать в людях все самое плохое. В Никите Анатольевиче я не сомневаюсь. Тем более, на днях заложили первый камень. Через год будет построен первый корпус биоинженерной магии. Назаров планирует принять первых пациентов через полтора года. Готовься, поедешь в Вологду. А если повезет — то и раньше, на особых условиях.

— Не разочаровывай меня, отец, — голос у сына все-таки дрогнул.

— Делать больше нечего, — фыркнул Андрей Егорович, — как тебя разыгрывать. Послушай, какие люди будут работать в Центре: Кошкин, Цулукидзе, их последователи госпожа Адашева, Бронников, Полевой, Журавлев. Если ты не знаешь, кто эти люди, покопайся в Сети, представь размах намечаемого дела! Нейрохирурги, протезисты, уникальные в своем деле специалисты! О магической биоинженерии сейчас не говорит только ленивый! Все Целители Петербурга возбуждены донельзя. Что из этого выйдет? Поэтому на тебя возлагается большая честь посрамить всех скептиков. Потом будешь на своих двоих от докучливых журналистов бегать!

Отец хохотнул от избытка эмоций, хлопнул Владимира по плечу, и что-то напевая себе под нос, пошел дальше, оставив замершего сына. Мужчина сорвался с места, догнал отца, морщась от боли в обрубке ноги. Будучи скептиком, он вдруг с лютой надеждой поверил словам своего сурового родителя. Строганов-старший никогда не бросался шутками.

— И кстати, — сказал Андрей Егорович, как только услышал рядом с собой частое постукивание протеза по дорожке, — я тут подумал о твоей женитьбе….

— Отец! — взвился молодой мужчина. — Я же просил не возвращаться к этому вопросу!

— Умей выслушать, а потом возмущаться! — резко оборвал его Строганов. — Мне стало известно, что ты одно время поддерживал отношения с Мариной Балакиревой, но потом по каким-то причинам отказал девушке во встречах. Да, я всегда был противником сближения с худыми Родами, и дальше буду придерживаться данной политики Семьи. Но ради тебя готов пойти на уступки.

Владимир с хрустом сжал кулаки. Сердце его внезапно ухнуло вниз и забило барабанным боем где-то в районе желудка. Такого поворота он не ожидал. День сюрпризов какой-то!

— Я готов предоставить тебе право образовать младший Род, — медленно, словно до сих пор раздумывая, а правильно ли он поступает, продолжал говорить князь. — Если ты прекратишь отпугивать потенциальных невест. Я думаю, Маринка не против будет за тебя замуж выйти.

— Отец! — у Владимира сжало горло от спазмов. — Да я… Я никогда никого не отпугивал! Но ты сам подумай, зачем здоровым и красивым девушкам такой калека? Они же ради твоих денег в Семью рвутся! Думаешь, я не понимаю?

— Цыц! — рассердился Строганов, и вцепившись в плечо сына, дернул его на себя. — Хватит дурью страдать! Ты нравишься Маринке не из-за денег! Совсем ослеп? Она готова принять тебя таким, какой ты есть! И хватит об этом! Если у вас все сладится, я дам тебе право на создание младшей ветви Строгановых! Но с одним условием!

— Что за условие? — похолодел Владимир. Ему ли не знать папашу? Без штанов оставит!

— Если Назаров вернет тебе здоровье, у меня перед ним будет долг жизни. Ты его отдашь. Женишься на Балакиревой, в приданое получишь золотой прииск на Туре. Поселок Турский перейдет в твое вечное пользование. Чуешь, чем пахнет?

— А каков долг? — сглотнул слюну Владимир. На Туре, он знал, добывали белое золото — платину, и такая щедрость весьма удивила молодого мужчину.

— Неподалеку, почитай на самой границе моих владений, в Верхотурске скоро будет новый хозяин. Назаров выкупил у этого болвана Голышкина золотодобычу, мебельные фабрики, лесопромышленный комплекс. В общем, будешь жить рядом со своими спасителем. Примешь его вассалитет, укрепишь экономические и промышленные связи.

— Княжичу служить мелкому дворянину? — нахмурился Владимир. — Лучше с протезом всю жизнь проживу.

— Мелкий дворянин? — расхохотался отец. — Назаров только по статусу плавает на поверхности, но по влиянию уже давно подбирается к Шереметевым и Волынским! А я, как ты знаешь, с ними не в ладу. Через десять лет те, кто не понял, откуда ветер дует, грызть локти начнут! Быть Никитке князем!

— Ты сознательно роднишься с Балакиревыми, отдаешь мне в вечное пользование платиновые и золотые прииски на Туре, даешь право создать младшую ветвь Строгановых, которая будет служить Назарову?

— Да, сын. Именно эта плата будет за твое здоровье.

— А в чем твоя выгода?

Строганов повернулся лицом к сыну, и разглядывая его в тусклых отсветах уличных фонарей, жестко ткнул пальцем ему в грудь.

— У Никиты Анатольевича скоро появится аппетит. Это пока он скромно улыбается и не лезет на чужую территорию. Нельзя ему позволить кусать наш пирог. В отношениях, где роль играет только клановая выгода, нет места доверию. Назаров — хороший человек, я убедился в этом, и подличать не станет. Но я опасаюсь, что его руками начнут играть против меня. Молод он еще противостоять интригам. Став вассалом Никиты Анатольевича, предотвратишь давление императорского клана на мой клан. Как? Влияй на его ум, дела, политическую позицию. Когда мы будем только добрыми соседями, то сможем стать такой силой, что с нами начнут считаться. Поэтому сейчас ты пойдешь в свою комнату и изучишь очень внимательно, кто же такой этот Назаров.

«Мягко стелет, да жестко спать, — подумал Владимир, когда они вернулись домой, слегка продрогшие, но довольные каждый по-своему. — Как бы нам всем потом горькими слезами не взрыдать. Хотя… Вариант с созданием младшей ветви весьма притягателен для меня, сына второй жены, четвертого в очереди на главенство и хорошие капиталы. Почему бы и не рискнуть, черт возьми?»

Глава 4

Верхотурье, апрель 2015 года

Мерно тикают настенные часы с изящными черными стрелками, на которые нанесена позолота. Самая быстрая, секундная, торопится обежать весь циферблат, старательно тянет за собой минутную, и менее поворотливую — часовую. Тишина в кабинете прерывается шелестом бумаг, скрипом стульев и негромкими фразами людей в черных костюмах. То один, то другой показывает какие-то бумаги, затем следует обмен мнениями.

В кабинете ощутимо трудно дышать. Никита встал, чтобы распахнуть окно. Апрельский воздух, насыщенный густыми запахами весны,