Фантастика 2025-71 - Надежда Валентиновна Первухина

— Я нарекаю тебя Фудзивара и повелеваю стать сегуном нашей армии! — торжественно сказала Мумё крысе.

— Повелишь ли нам сейчас идти в бой, о носящая покрывало чужой души? — пропищала крыса, воинственно оттопырив блестящий чешуйчатый хвост.

— Нет, о Фудзивара. Я лишь хотела показать нашим единомышленницам то, как неживое может исполниться жизни и силы. Ты и твоя армия поприветствуйте идущих путем Просветления.

Новоиспеченный сегун издал то ли писк, то ли шип, и армия вооруженных крыс ринулась со столика. Мгновенно построившись, согласно рангу, ожившие воители почтительно поклонились немым от изумления арестанткам.

— О Фудзивара! — сказала Мумё. — Пусть твои воины накрепко запомнят вид и запах этих женщин, ибо по первому зову каждой из них вы должны немедля явиться и исполнить любой приказ.

Женщинам показалось, что алые крысиные глазки просверливают их лица, точно лучом лазера.

— Все выполнено, — поклонился сегун. — Прикажешь ли еще что, скрываемая туманом от непосвященных?

— Нет. До наступления нашего часа вновь займите свои места.

Крысы беспрекословно повиновались, и через пару минут столик снова был украшен изящными резными фигурками. О недавнем явлении загадочных крыс-оборотней напоминали только несколько темных катышков помета на циновках. Мумё брезгливо вздернула губу:

— Ама-но кавара, возьми метлу и прибери это. К сожалению, наше войско еще не совсем опрятно. Кстати, сестры, что вы думаете обо всем этом?

— Это… чудо, — прогнав из голоса хрипотцу, сказала Тамахоси. — Как это удалось тебе, Госпожа наставница?

— Как — не важно, главное, что удалось, — с ноткой самодовольства ответила старуха Мумё. — Но я ожидала от вас, сестры, более мудрого вопроса…

И тут голос подала вечная трусиха Фусими:

— А зачем ты совершила это чудо, Госпожа?

Мумё от восторга даже хлопнула в ладоши:

— Фусими, как верен твой вопрос! Итак, для чего совершается чудо? Ведь неразумно совершать его просто так, для потехи непосвященных… У чуда всегда есть цель. И цель этого чуда, о сестры, показать вам, что мы уже достаточно сильны и, сплоченны, чтобы обрести желанную свободу, а вместе с нею силу и власть, которые не снились многим смертным… Но! — Тут глаза старухи вспыхнули зеленым огнем и пристально вгляделись в каждую из женщин. — Чуду не нужны малодушные и недостойные. А также те, кто в сердце таит неверность нашему учению. Надеюсь, таких здесь нет.

— Нет, о нет! — загалдели посвященные.

— Это не ответ. Дабы мы действительно сумели свершить задуманное, нужна клятва, страшная клятва. У вас еще есть минута, чтобы уйти и не участвовать в том, что должно произойти. Я никого не удерживаю, так мне велено свыше. Но тот, кто решится остаться и принести клятву, должен понять всем сердцем: обратного пути у него нет! Я хочу посмотреть в глаза каждой из вас и спросить сердце каждой из вас: готовы ли вы к тому, чтобы стать воплощением Учения… Встаньте и постройтесь в ряд.

Женщины торопливо исполнили приказ. Старуха Мумё величаво подходила к каждой и пристально всматривалась в нее странным, почти нечеловеческим взглядом.

— Асунаро. Ты почтительна и исполнительна, хотя однажды в прошлой жизни ты дала волю черному гневу и толкнула под поезд своего мужа, пьянством и побоями не дававшего тебе жить. Не нужно бледнеть, Асунаро, все совершенное уже прощено тебе в счет твоих будущих деяний. Великая Черная Госпожа укроет тебя от гнева, если ты останешься верна ей…

— Я буду верна, — прошептала Асунаро. Взгляд нечеловеческих глаз прошивал ее насквозь, как игла — лоскут батиста.

— Хорошо, Асунаро. Ты сумеешь быть полезной, ибо, как говорит пословица, если женщина захочет, сквозь гору Фудзи пройдет. Это о тебе, Асунаро, тихой, покорной, но в должный час сильной, словно легион демонов…

Мумё подошла к следующей женщине — самой молодой и самой красивой.

— Ама-но кавара, Небесная река… Недаром тебя нарекли таким именем в нашем приюте. Ты действительно красива, как небесный звездный поток, и твои женские чары помогали тебе вершить преступления, подкупая таможенников, дабы провезти наркотики и прочий дурман в страну… В хитрости, лукавстве и красоте — твоя сила, но… Не опускай глаз!

Римма Пустякова — Небесная река вскинула перепуганные глаза:

— Простите, Госпожа! — хотя на душе у нее было жутко.

— Помни: твое лукавство и умение хитро изворачиваться должны применяться только на пользу нашей общине. И горе тебе, если даже в уме ты на секунду помыслишь иное! Ведь красота так беззащитна, а сделать прекрасное лицо безобразным могут не только годы. Ты поняла меня?

— Да, Госпожа. Я всею душою стану служить твоему Учению.

— Хорошо. — Теперь Мумё пристально разглядывала одутловатое, с синяками под глазами, лицо Кагами, которому не помогали похорошеть никакие белила и сурьма. — Кагами, ты слишком много пропила в своей жизни и потому твои руки дрожат, не в силах удержать даже вязальной спицы… Твой порок сослужил тебе плохую службу: четверых твоих собутыльников, среди коих были свекровь и брат, ты отправила на тот свет, напоив метиловым спиртом вместо самогона. Я знаю, на суде ты клялась, что случайно перепутала бутыли! Но тебе не поверили, и ты затаила в сердце злобу на тех, кто облечен властью судить и распоряжаться человеческими жизнями. Права ли я буду, если скажу, что в сердце твоем свила гнездо месть?

— Да, — глухо вымолвила Кагами. Во время речи старухи она неуловимо преобразилась: вечно ссутуленные плечи распрямились, на щеках выступил нездоровый румянец, а глаза сверкнули мстительным блеском. Казалось, словам Мумё о мести она внимает в каком-то преступном упоении.

— Что ж, мстительная женщина сильнее двух самураев, так говорит поговорка, — тонко улыбнулась Мумё. — Но одно настораживает меня в тебе, Кагами: когда придет час нашей свободы, не предашь ли ты священное дело за чарку саке?

— Нет. И да поможет мне Великая Черная Госпожа! — горячо выдохнула горькая пьяница. Но старуха уже шла к следующей женщине.

— Тамахоси, — мягко, почти ласково сказала она той. — Я наблюдаю тебя растерянной и смущенной. И знаю, почему тебя обуревают подобные чувства. Ты только что увидела, как вырезанные тобою из мертвого дерева фигурки ожили и превратились в грозную рать. В том, что такое чудо стало возможно, есть и толика твоей заслуги. Ведь когда ты делала эти фигурки, Тамахоси, ты втайне мечтала о том, чтобы они ожили, как мечтала о том, чтоб ожила твоя дочь, зарезанная тобой.

— Да! Если бы это было возможно, — выдохнула-простонала Тамахоси, и ее лицо исказилось от подступающих рыданий.

Старуха чуть коснулась ее плеча:

— Поверь, когда настанет