Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Орев всего лишь захлопал крыльями и вопросительно склонил набок голову.

– Хм… я вот совсем не уверен, что так много мяса тебе на пользу.

– Мяс-ца… Хор-рошо!

– Вообще-то не слишком, – вздохнул Шелк, придвигая к птице бумагу, – но если оставить все это на потом, оно только сильнее испортится. Сохранить мясо от порчи нам негде, а стало быть, валяй, ешь, если угодно.

Орев немедля подхватил кусок мяса и, изловчившись, наполовину вскочил, наполовину взлетел с ним на шкаф для съестного.

– Благослови Сцилла и твою трапезу.

Тут Шелку в двухтысячный раз пришло в голову, что трапеза, благословленная Сциллой, согласно логике должна состоять из рыбных блюд – как изначально, в прежние времена, согласно намекам, имевшимся в Хресмологическом Писании. Вздохнув, он сбросил ризы и повесил их на спинку кресла, некогда принадлежавшего патере Щуке. Со временем их придется отнести наверх, в спальню, вычистить и повесить как подобает, а после еще извлечь из большого переднего кармана риз принадлежащий мантейону экземпляр Писания и вернуть его на место…

Однако и то и другое вполне могло подождать, и Шелк предпочел со всем этим не торопиться. Растопив плиту, он вымыл руки, отыскал сковороду, в которой накануне жарил помидоры, накачал в старую любимую кастрюльку патеры Щуки воды и поставил ее на огонь. Стоило ему задуматься о чайнике и мате, а может, кофе, в дверь с Серебристой улицы постучались.

Отодвинув засов, Шелк принял от Ворсинки примерно такой же сверток, как найденный на ступенях, только намного больше, и полез в карман за обещанной половиной дольки.

– Патера…

Личико Ворсинки сморщилось, искривилось от напряжения, словно сведенное мучительной судорогой.

– Да? Что с тобой?

– Не надо мне ничего. Вот.

С этим Ворсинка протянул ему на грязной ладошке пять блестящих квадратиков, крохотных долей, отрезанных от того же количества карточек.

– Это что же, мои?

– Ага, – кивнув, подтвердил Ворсинка. – Он их не взял.

– Понятно. Денег не взял, однако мясо на ребрышках отдал тебе сам: ведь ты-то определенно не стал бы заворачивать его в бумагу. Ну а поскольку он отказался взять с меня деньги… зря я, однако ж, велел сказать, что ты прислан мной… ты, мальчик честный и набожный, решил последовать его примеру.

Ворсинка важно, степенно кивнул.

– Что ж, ладно, настаивать не стану, однако я должен твоей матери дольку. Четыре давай сюда, а пятую передай ей. Сделаешь?

Ворсинка, снова кивнув, вручил Шелку четыре дольки и поспешил скрыться в сгущавшихся сумерках.

– Ребрышки не для тебя и не для меня, – назидательно сообщил Шелк птице на шкафу со съестными припасами, затворяя дверь на Серебристую и водружая на место тяжелый засов, – так что их трогать даже не думай.

Как ни велика была его сковорода, мясо на ребрышках заполнило ее до краев. Сдобрив его крохотной щепотью драгоценной соли, Шелк поставил сковороду на плиту.

– Нас превратили в плутократов от сверхъестественного, – в порядке непринужденной беседы сообщил он Ореву, – причем до такой степени, что просто стыдно становится. У одних – взять для примера хоть Кровь – есть деньги. У других – власть, как у советника Лемура. У третьих, наподобие Чистика, – сила и храбрость. А у нас что? Боги да призраки!

– Шелк… Хор-роший! – прокаркал Орев с верхушки шкафа для провизии.

– Если это значит, что тебе все понятно, ты понимаешь гораздо больше, чем я. Тем не менее я тоже стараюсь во всем разобраться. Стараюсь понять… Деньги плутократам от сверхъестественного, очевидно, не требуются, однако они, что также вполне очевидно, получают их невозбранно, а сила и мужество сами спешат им на помощь.

Устало рухнув в кресло с вилкой в руке, Шелк подпер свободной рукой подбородок.

– Что им действительно необходимо, так это мудрость. Богов и призраков не понимает никто, однако нам требуется понимать их: сегодня – Владычицу Киприду, прошлой ночью – патеру на верхней площадке лестницы и так далее и так далее.

Орев, придвинувшись к краю шкафа, свесил вниз голову.

– Человек… сквер-рный?

Шелк отрицательно покачал головой.

– Быть может, ты скажешь, что я упустил из виду Мукор, однако она не мертва, а следовательно, не может быть призраком, и, разумеется, не принадлежит к сонму богов. В действительности повадки у нее – почти в точности как у демона, а сие заставляет вспомнить, что у нас имеются и таковые. По крайней мере один, тот, что вился или до сих пор вьется возле бедняжки Ломелозии. Доктор Журавль полагает, будто она укушена каким-то нетопырем, однако сама Ломелозия жаловалась на некоего старика с крыльями.

Мясо на ребрышках зашипело, зашкварчало, плюясь брызгами жира. Поднявшись на ноги, Шелк для пробы ткнул вилкой один из ломтей, а другой поднял, чтоб оценить, насколько поджарилась нижняя сторона.

– Кстати, о крыльях. Что скажешь, если мы начнем с простейшей из загадок? Да-да, Орев, речь о тебе.

– Птичка… хор-роший!

– Не дерзну возражать. Однако сей факт не сообщает способности летать с поврежденным крылом, хотя я видел тебя летавшим минувшей ночью, перед самым явлением и исчезновением Мукор. И это наводит на некоторые…

В садовую дверь забарабанили костяшки стальных пальцев.

– Патера?

– Минутку, майтера, мне нужно перевернуть твое мясо. А ты, Орев, знай: о Мукор я не упомянул, так как не считаю ее проделки чем-либо сверхъестественным. В чем и признаюсь без утайки, хотя вполне могу оказаться единственным человеком на весь Вирон, не стесняющимся объявить о сем вслух.

По-прежнему с вилкой в руке, Шелк подошел к двери и распахнул ее настежь.

– Доброго вечера, майтера. Доброго вечера, Лисенок. Да будут все боги к вам благосклонны. Что это? Мои овощи?

Лисенок, не говоря ни слова, кивнул, и Шелк, приняв у мальчишки объемистый мешок, уложил овощи на кухонный стол.

– И это все – за три дольки, Лисенок? При нынешней-то дороговизне? Ого, и даже бананы?! По запаху чую… а ведь они и в урожайные годы стоят безумных денег!

Казалось, Лисенок утратил дар речи.

– На улице стоял, патера, постучать никак не решался, – объяснила майтера Мрамор. – А может, и стучался, но так тихо, что ты не услышал. Я впустила его в сад, но с этим громадным мешком он расстаться не пожелал.

– И правильно сделал, – заметил Шелк. – Однако, Лисенок, разве я укусил бы тебя за то, что ты принес от зеленщика овощи – тем более что сам же тебя за ними послал?

Лисенок по-прежнему молча протянул ему чумазый кулачок.

– Понимаю. Вернее, сдается мне, что понимаю. Он отказался взять деньги?

Лисенок кивнул.

– А ты боялся, что я рассержусь из-за этого… да, твоя правда, я действительно малость сердит. Что ж, ладно, давай их сюда.

– Кто отказался от твоих денег,