Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

злосчастного круговорота – круговорота, который, подобно самой майтере Розе, износился, отжил свое, с лихвой исчерпал отпущенный срок, одряхлел от старости и, хоть уступает годами даже майтере Мрамор, куда ближе нее подошел к грани смерти. Виолончели из драгоценного древа Майнфрейма, алмазные флейты… Сама майтера, старая майтера Роза, уставшая настолько, что уже не знает, не чувствует устали, тоже когда-то играла на флейте, а о другой флейте, пережив кровавый позор, даже не помышляла. «Боль изъела ее, – подумалось майтере Розе, – истерзала до немоты, хотя в прошлом она так нежно, о, так нежно звучала по вечерам!»

Чутье старой майтеры Розы подсказывало: богиня сия – не Эхидна, нет, не Эхидна. Скорее уж Фельксиопа, а может, даже Сцилла-Испепелительница. В конце концов, Сцилла – еще одна из особо почитаемых ею богинь, и к тому же сегодня как раз сциллица…

Но вот голос утих, утих, а краски, замедлив пляс, постепенно поблекли подобно чудесной, замысловатой мозаике омытых рекою камней, исчезающей без следа, как только камни подсохнут под жарким солнцем. Тогда Шелк, не поднимаясь с колен, склонился вперед, коснулся лбом пола святилища. Скорбящие с прочими прихожанами зароптали, и вскоре их ропот, набрав силу, загремел под сводами мантейона, словно буря. Шелк оглянулся назад. Один из грубоватых с виду молодых людей, сидевший обок от Орхидеи, что-то выкрикивал, потрясал поднятым над головой кулаком, не сводя глаз со Священного Окна; глаза его страшно выпучились, лицо побагровело от неких чувств, о характере каковых Шелк мог лишь догадываться. Прекрасная девушка с кудрями чернее бус Орхидеи танцевала в центральном проходе под музыку, игравшую только для нее одной…

Поднявшись, Шелк медленно прохромал к амбиону.

– Все вы вправе услышать…

Казалось, его голоса попросту не существует в природе. Язык и губы исправно двигались, и воздух из легких стремился наружу обычным порядком, однако царившего в мантейоне гама, пожалуй, не перекричал бы даже самый горластый глашатай.

Тогда Шелк, воздев кверху руки, вновь повернулся к Священному Окну. Пустое, словно никакой богини там вовсе не появлялось, Окно мерцало привычной серой рябью. Вчера, в желтом доме на Ламповой улице, богиня сказала, что вскоре –  вскоре! – поговорит с ним снова…

«И слово сдержала», – подумал Шелк.

Тут ему как-то само собой пришло в голову, что отныне регистры позади Священного Окна не пусты, какими он привык видеть их с первого дня служения. Теперь один из них должен показывать цифру один, а другой – продолжительность сегодняшней теофании, измеренную в единицах, непонятных никому из живущих. Взглянуть бы на них сию же минуту, убедиться б в реальности всего, что он видел и слышал…

– Все вы вправе услышать…

Собственный голос прозвучал тоненько, жидковато, но на сей раз Шелк хотя бы расслышал его.

«Все вы вправе услышать собственные слова, когда совершенно себя не слышите, – подумал он. – Все вы вправе знать, что чувствовали, что сказали бы либо хотели бы сказать богине, но, увы, большинству из нас сие не дано».

Тем временем крики и шум шли на убыль, опадали, словно волна в озере.

«Мощнее, – велел себе Шелк, – от диафрагмы! Вспомни, за что тебя в схоле хвалили!»

– Все вы вправе узнать, что сказала и каким именем назвалась богиня. Имя ее – Киприда – как вам известно, не принадлежит к Девяти Именам. Еще, – не успев вовремя прикусить язык, добавил он, – вы вправе узнать, что недавно Киприда явила мне личное откровение.

Явила, однако велела никому о том не рассказывать, а он рассказал… Теперь она наверняка никогда не простит его, да и сам он уж точно никогда не простит себе этакой невоздержанности!

– Киприда упомянута в Писании семь раз. Там сказано, что она неизменно питает интерес к… к юным женщинам. К женщинам брачного возраста, особенно молодым. И, несомненно, заинтересовалась Дриаделью. Заинтересовалась, я уверен.

В мантейоне сделалось тихо, многие внимательно слушали, однако в голове Шелка, обремененной чудом богоявления, не осталось ни одной связной мысли.

– Итак, Пригожая Киприда, удостоившая нас немыслимой благосклонности, упоминается в Хресмологическом Писании семь раз… впрочем, об этом я, кажется, уже говорил, хотя некоторые из вас меня, вполне возможно, не слышали. В дар ей надлежит приносить белых голубей и белых же кроликов, отсюда и голуби… да. Голуби – дар Киприде от ее матери… то есть от матери Дриадели. От Орхидеи.

К счастью, тут ему, словно по подсказке богов, вспомнилось еще кое-что.

– В Писании Киприда почитается любимой спутницей Паса среди всех меньших богов.

Сделав паузу, Шелк сглотнул:

– Да, я сказал, что все вы вправе услышать все изреченное ею. Так велит мне канон. К несчастью, соблюсти каноны я сейчас не смогу, как бы мне того ни хотелось. Часть ее слов предназначена единственно для главной из скорбящих. Сию часть мне надлежит передать ей наедине, и я постараюсь устроить это немедленно, как только покончу с прочим.

Множество лиц всколыхнулось, заволновалось, словно море; туженицы – и те слушали Шелка с вытаращенными глазами, в изумлении поразевав рты.

– Она… то есть Пригожая Киприда… сообщила о трех вещах. Одна из них – та самая весть, которую я должен передать приватно. Еще она удостоила нас пророчества, дабы все вы уверовали, и… По-моему, сомневающихся здесь, среди нас, нет ни единого, но, может статься, кто-то из вас усомнится в сегодняшней теофании позже. Возможно также, что она имела в виду весь наш город, всех жителей Вирона. Пророчество ее таково: здесь, в Вироне, будет совершено величайшее преступление, причем успешное. Киприда накроет… э-э… преступников собственной мантией, и посему они преуспеют в задуманном.

Потрясенный до глубины души, Шелк замолчал, лихорадочно собираясь с мыслями, но тут на выручку ему пришел незнакомец, сидевший невдалеке от Чистика.

– Когда?! – во весь голос заорал он. – Когда его ждать?

– Сегодня ночью, – откашлявшись, ответил Шелк. – Киприда сказала: сегодня ночью.

Вопрошавший, захлопнув разинутый рот, оглядел сидевших рядом.

– И, наконец, третье: вскоре она снова явится к сему Священному Окну. Об этом я и просил ее – должно быть, некоторые из вас слышали как. Молил ее вернуться, и она ответила, что вернется к нам в самом скором будущем. Вот и все… все, что я могу сказать ныне.

Увидев склоненную голову майтеры Мрамор, Шелк почувствовал, что она молится за него, молится об укреплении его сил и самообладания, которых ему явно недоставало, и сам факт сей чудесным образом придал ему сил.

– Теперь я должен просить главную из скорбящих подняться сюда. Орхидея, дочь моя, будь добра подойти ко мне. Нам следует удалиться в… в уединенное место, где я смогу передать тебе весть от богини.

С этой целью Шелк решил вывести Орхидею боковой дверью в сад, но мысли о саде заставили его вспомнить про нетель и прочие жертвы.

– Вы же все будьте добры