Нарушители. Память Каштана: темный замок. Память Гюрзы: светлые сады - Елена Владимировна Ядренцева

меч, он же был пленником? Почему он вдруг в парадном? Гюрза моргнул – и меч опять появился в отцовских руках. На щёку шлёпнулось мокрое, рыхлое, как творог, и почему-то тёмно-серое. Это что?

– А, небо рвётся, – отец выругался, – нормально, это просто кон кончается! Гюрза, что ты ворон считаешь, ну?!

В этот раз он чуть не попал – царапнул плечо. Карина крикнула что-то из-за туманной завесы, замолотила кулаками. Что, не завеса, а купол?

– Отец, ты что? Это из-за игры всё, да?

Небо повисло очень низко, над деревьями, а кое-где и сдулось вовсе – там, где ветки продырявили. И ветер, ветер – как сквозь воду идёшь. Что за тяжесть в руках? Почему он и сам сжимает меч вдруг?

– Гюрза, – сказал отец и загнал свой меч в землю по самую рукоять, – а ну убей меня.

Ветер нёс вперемешку старые листья, и обрывки неба – хуже бумаги жёваной, – и комья земли с вырванной травой. Отец закрыл глаза, подставил шею.

– Отец, – Гюрза свой собственный меч еле удержал на месте. Тот засветился. – Отец, что это?

– Потому что так положено, – отец схватился одной рукой за другую и сжал так, что вены выступили, – потому что ты должен был расти у светлых. Вырасти светлым воином. Со мной сразиться. Я всё нарушил, чтобы самому растить. Игра не пропустила изменение. Я тебя всё равно не убью.

– Я тебя тоже!

Вокруг кричали – или всё ему мерещилось? Как его звали бы? Каким-нибудь Безбрежным Младшим? Прекрасным. Солнечным. Гюрза Прекрасный, о, звучит! Меч в руках снова зазудел, и Гюрза прыгнул от отца подальше и споткнулся нарочно, растянулся на траве. Отец зарычал – и вогнал меч близко-близко, но всё-таки в землю и траву, не в грудь, не в шею. Гюрза дышал. Ошмётки неба некрасивые.

– Да почему я сто раз должен повторять? – отец навис над ним. Земля дрожала. – Гюрза, я кому говорю? Хоть придуши меня!

– Не буду я тебя душить!

– Хочешь, чтоб я тебя? Гюрза, игра меня заставит уже скоро. Пожалуйста. Для меня. Кон не последний, я воскресну очень быстро.

– А если ты пропустишь?

– Что пропущу, кон? Ну пропущу и пропущу, мир, что ли, рухнет!

– А если ты как Людвиг?

– Что я как Людвиг? Дрянь какую-то черпану? Не черпану, не бойся. Гюрза, время.

– И вот опять ты всё за всех решил!

– А ты как дети, которым перед сном то водички, то спеть, то луну с неба… Гюрза, обижусь на тебя!

– За то, что я тебя не убиваю? Я не буду. – Гюрза так от него и отползал, выронил меч куда-то в грязь, или в дырку в небе, или в дыру в земле, да уже всё равно. – Я не буду, и обижайся хоть сто лет!

– Я тебя тоже не могу!

– И что теперь-то?

– Вот послали же дурака на старости лет! А то, что, если ты не выполнишь сейчас свой главный ход, тебя игра сотрёт не то что в настоящем, а и в прошлом, и в будущем, саму возможность тебя сотрёт, понимаешь или нет?

– И пусть стирает! Я не буду тебя… чтоб ты…

– Да чтоб тебя! Понабрался упрямства от кого не надо!

Тут отец, видно, что-то вспомнил: дёрнулся к Карине.

– Убей меня скорей!

– Я вас не слышу!

У неё в руках тоже появился меч, и туман теперь был за её спиной, а не перед ней.

– Убей меня! – заорал отец, и это было бы смешно, только она на него и правда прыгнула – и тут же сама себе дала пощёчину:

– Ты обалдела?

Это она спросила у себя. А у них с отцом:

– Вы все с ума сошли? Это что было?

– Запасной план! – Отец ткнул в воздух над её плечом. – Запасной план! Вторая светлая! Избранница! Росла бы у них – мы бы сейчас дрались всерьёз!

– Но я не у них росла, вы сами меня взяли!

Теперь они друг от друга пятились втроём. И били не туда. И снова пятились. Карина рявкнула на меч:

– Да ты больной, что ли?!

Отец отсёк ей прядь волос и крикнул тоже:

– Взял, чтобы подышала хоть немного! Убей, иначе всё сломается! Ты же не любишь меня, есть за что!

– Да не хочу я!

Земля дрожала. Небо вот-вот должно было осесть совсем.

А вот теперь отец стоял в чужой гостиной как ни в чём не бывало. Да ещё и уточнял:

– Ты злишься, что я сам тебя стёр? Спрятал? Игра искала всё-таки тебя-Гюрзу, а не тебя-Каштана. Я много читал про память, чтобы помочь Карининой подруге, может быть. Помог только тебе. Что, так и не обнимешь?

– Ты смел меня просить тебя убить.

– Ой, да подумаешь, ты всё равно не слушал. Кофе в этом доме есть?

* * *

– Ну вот, – сказала Алиса, – вот так вот в прошлый раз мы всё и сломали. То есть почти сломали. Обычно небо всё-таки не падает.

Теперь они все собрались на кухне, и отец правда пил Алисин кофе.

– Я и ещё раз бы тебя забрал, – сказал отец, хотя Гюрза нарочно с ним не разговаривал, – ещё раз бы рискнул. Невозможно иногда.

– Угу, – сказала Карина, – а меня, то есть, вы взяли, только чтоб попросить себя убить, да?

Отец только пожал плечами. И вот всё это время он…

– Ну что, – сказала Алиса, – все в сборе? Кофе пьём и на позиции? В прошлый раз выиграл мой муж формально. Вы-то двое вдруг исчезли.

– Мам, – сказала Саша, – а давай не пойдём. Давай мы здесь останемся.

– Да ты чего, как не пойдём? Чтоб всё сломалось совсем?

А и пусть бы всё сломалось. Вдруг игра вздумает его, Гюрзу, всё-таки поместить на одну сторону с Людвигом, и что тогда?

– Я здесь останусь, – сказала Карина. – Пусть меня хоть сотрёт, хоть что. Этим я ведьма, этого вообще убей…

– Ребята, да вы что все?

Отец сказал:

– Я то же самое собирался предложить. Твой муж, Алиса, бунтовал совсем один. Если хоть несколько ключевых уйдёт одновременно…

Что тогда?

– Может, мы это все переживём. Может, останемся на этой стороне как местные, как обычные. Может, нас сотрёт. Мы с Гюрзой в тот раз выскочили раньше времени, до финала, потому что иначе кто-то из нас бы всё-таки до кого-то дотянулся. Я думал, умру. Повезло, что кон кончался. Но, может, вместе выйдет переждать и остаться в уме и памяти. Я что, зря два последних года сидел вне игры и изучал всё это? Если только мы попробуем…

– Мой муж в