Вероломный бог - Кэмерон Джонстон

на достигнутый результат, мне казалось, что все сделанное было бессмысленным. Теперь, когда смертный приговор больше не висел над моей головой, я был в ужасе от огромной и пустой пропасти жизни впереди. Теперь я понимал, почему старшие маги держались в стороне от нормальных людей – их век так недолог, они душераздирающе хрупкие.

Я расстегнул драный плащ, чтобы показать семя бога, спрятанное во внутреннем кармане.

– А ты не хочешь стать богом?

– Богом? – она подняла бровь. – Ты шутишь.

Я был совершенно серьезен, и миг спустя Чарра это поняла. Она протянула руку к сияющему кристаллу, но палец замер на волоске от него.

– Плохая идея дать мне столько силы, – сказала она. – Из меня получился бы жуткий бог.

Я опять запахнул плащ. Я был разочарован, но именно этого и ожидал. Она была лучше многих.

– Из меня тоже, но это твой последний шанс. С неодаренными такое может сработать.

Чарра сжала мне руку:

– Спасибо, но нет. – Она подняла взгляд вверх, на башни богов, по-прежнему тусклые и безжизненные. – Ты знаешь, что с ними случилось?

Я покачал головой:

– Натэр и те твари, скаррабусы, объединились и сделали с ними что-то ужасное, но мне кажется, что, будь они все мертвы, нам пришлось бы еще хуже.

Неподалеку остановилась повозка, и вокруг столпились раненые. Старый, весь в морщинах костоправ и кучка его помощников вылезли из повозки и начали раздавать бинты и примочки и промывать раны кислым вином. Они взялись за иголки и нитки и зашивали раны. Люди распределяли воду и хлеб, и никто не просил их оплатить.

– Я так долго пробыл вдалеке, – сказал я. – Столько всего пропустил, и тебе теперь не могу помочь. – Я ударил кулаком по земле. – Линас мертв, и все было зря, если и ты тоже умрешь.

Все те годы, что я пробыл вдали, меня поддерживало одно – уверенность, что я их оберегаю. А для чего мне жить теперь?

Она покачала головой:

– Мы можем сделать только то, что в наших силах. Ты не бог, Бродяга, а судя по твоим словам, и богам пришлось несладко. Оглянись. Все, кого ты видишь перед собой, все эти люди живы. Значит, все не зря. Это сделал Линас. И ты. Вот что важно. А кого волнует, что там думают самодовольные свиньи из Арканума? Лайла спасена, в ней продолжат жить частички Линаса и меня. Он назвал бы свою жертву выгодной сделкой.

И она права. Чарра всегда права.

Мне попалась на глаза девушка с винно-красным родимым пятном, она накладывала шину и перевязывала сломанную руку раненого. Я узнал ее, вспомнил, как бросил ей горстку серебра у таверны. Она все еще выглядела полуголодной, но платье на ней было новое, хоть теперь и заляпанное кровью. Девушка с решительным видом помогала раненым, руки ловко накладывали повязки. Один помощник лекаря подошел к ней и заговорил. Она чуть покраснела и застенчиво улыбнулась. Язык тела выдавал этих двоих – оба чувствовали невысказанное влечение. «Молодец девчонка, – подумал я, – у нее отличная профессия и, возможно, есть возлюбленный. В скором времени целители будут очень нужны». Я чуть приосанился.

Чарра грустно улыбнулась:

– Как-то мелко плакать о своей смерти посреди всего этого. Давай лучше устроим прощальную вечеринку. Если сделать это до, а не после, я хоть получу удовольствие. Почему все веселье должно доставаться другим?

Она хлопнула меня по спине, и я взвизгнул от боли.

– Да, я умираю, – продолжила она. – Какое только дерьмо ни случается в жизни. – Она обняла меня за плечи и притянула к себе. – Ты спас Лайлу, и я никогда не смогу тебя за это отблагодарить. А теперь прекращай строить из себя унылого уродливого придурка и обними меня.

Да помогут мне боги, так я и сделал. И когда дал волю всем сдерживаемым чувствам, из глаз хлынули горячие слезы.

Внутри у меня что-то изменилось – вся эта украденная магия, несущаяся сквозь тело, и кровь богов, пропитавшая кожу, и действие кристаллического ядра, и повреждения, причиненные мной самим… Я испытывал странное оцепенение при мысли о массах неведомых мертвецов и надеялся, что это лишь потрясение, но без особой веры. Я мог лишь держаться за свою любовь к Чарре и Линасу, за остатки человечности. Пусть Линас мертв, но это не значит, что его больше нет.

Я отстранился от Чарры и смущенно поморщился:

– Самобичевание никому не поможет.

– Хорошо, что ты цел, дурачина, – отозвалась она. – Получу я наконец достойные проводы?

Она грустно усмехнулась и опять закашлялась кровью.

Мое сердце сжалось. Я не смог спасти Чарру, но сделал что-то хорошее. И очень кстати оказался рядом, чтобы помочь Лайле, хотя вряд ли наемный убийца нуждался в чьей-нибудь помощи. Некоторое время мы сидели молча, погрузившись в раздумья.

В мою голову проникало больше чужих мыслей, чем когда-либо раньше. Я не мог не улавливать настрой окружающих. Это не был пылкий гнев, быстро вспыхивающий и быстро гаснущий. Ярость, твердую и холодную, словно камень, не унять, пока не начнут гореть иноземные города и раздробленные кости наших врагов не обратятся в пыль.

Нападение на нас было их смертельной ошибкой. Я видел это на каждом лице, в каждом взгляде, где ошеломление и боль от потерь уже постепенно сменялись яростью. До ужасов вчерашнего дня мы жили в привычной апатии, погрязнув во внутренних распрях. Мы были разделенным городом, терзающим собственные внутренности. Если бы враг дождался благоприятного времени и захватил Альянс вольных городов по частям, прежде чем переключаться на нас… Но нет, они пробудили змея от долгой спячки, и теперь его не усыпить. Мы стали городом, объединенным яростью и потерями.

Арканум и благородные дома считали, что правят Сетарисом железной рукой, но на самом деле они тоже подчинялись воле толпы. Магия и защитные чары, камень и сталь – все будет сметено, если они посмеют пойти против общей воли жителей Сетариса, а люди требовали войны.

Когда-то Сетарис был могучей империей, сурово крушил бесчисленные армии, безжалостно отправлял целые народы на свалку истории. Скоро мы проучим племена Скаллгрима, они пожалеют, что пробудили темного Левиафана от апатичной дремоты. Потом научатся страху и их поработители, скаррабусы. Теперь мы знаем, что они существуют, и будем на них охотиться, жестоко и неотступно. Но все это подождет.

К нам подошла Лайла, встревоженная и усталая:

– Ты все же нашла его?

Чарра раскрыла объятия, и Лайла бросилась к ней, опустившись на колени в грязь рядом с нами.

Мое иссохшее сердце содрогнулось в порыве чистейшей радости.

– Ну давайте, дамы, рассказывайте…

Бровь Чарры