Вероломный бог - Кэмерон Джонстон

спина отчаянно вопила. Я был раздавлен, и, несмотря на переполнявшую меня украденную силу, потребуется много времени, чтобы полностью исцелиться, если это вообще возможно. Магическое исцеление не делает тебя таким же, как прежде. Отсутствующие ребра не отрастут заново, а раздробленным костям могут потребоваться годы на то, чтобы срастись как следует. Тем не менее я был жив и наконец-то свободен от демонов. Я мог разделить с Чаррой ее последние дни.

Среди обломков лежали черные осколки Расчленителя. Я попытался взять один из них левой рукой, но он выпал из трясущихся пальцев. Я сжал руку в кулак и попробовал правой, в которой еще торчали иглы черного железа. В ладони оказалась только холодная и безжизненная сталь, но присутствие демона еще ощущалось на задворках сознания. Сейчас в нем чувствовалось удовлетворение, а может, и толика гордости.

«Богоубийца», – прошептал он.

Я захромал к дыре в стене, здание вокруг меня рушилось. Как странно было снова стать самим собой, без разрозненных частей, запертых в катакомбах разума. Но в мозгу зияла выжженная дыра, которая никогда не заживет, и, не считая левой руки, только время покажет, какие еще проблемы она принесет. Шатаясь, я вышел со склада, и он развалился у меня за спиной. Дом Линаса превратился в обломки.

– Я добрался до ублюдков, Линас. Я до них добрался. Ты спас нас. Если бы ты не сжег тот храм и не уничтожил магическую кровь, нас всех ждала бы судьба хуже смерти.

На глаза навернулись слезы. Все закончилось, и тело Линаса наконец упокоилось, но я не мог отпустить его. Некоторые воспоминания были повреждены или разрушены грубым вторжением бога в мое сознание, а еще больше – благодаря моему собственному отчаянию. Я ощущал потерю, насколько это возможно, в точности не зная, чего лишился, но другие воспоминания вернулись и плескались в голове, свежие как никогда. В каком-то смысле это было гораздо хуже – как будто я снова потерял Линаса.

Я сидел на обломках и смотрел на скалу Старого города, где в дымной пелене оставались безмолвными пять башен богов. Горло саднило от крика, пустой желудок сводило судорогой. После смерти Натэра я ожидал, что четыре башни могут ожить в любой момент.

В кармане звенела сила, и, если бы я только захотел, одна из этих башен могла бы стать моей. Но, честно говоря, в тот момент я с радостью обменял бы ее на самокрутку, кружку холодного эля и горячего жареного цыпленка.

Глава 35

Улицы просто вымерли. Не притихли, а именно вымерли. Всюду валялись обескровленные и выпотрошенные тушки кошек, собак, кур и свиней, кучи перьев и костей отмечали места, где бог сбивал с неба птиц. На земле валялись даже крошечные иссохшие трупики мух и жуков. Натэр не оставил после себя ничего живого. Я услышал вопль и поплелся назад тем же путем, который прошел с кристаллом, в смутной надежде найти выживших под обломками разрушенных зданий. Улица была усыпана разрозненными останками воинов Скаллгрима – тут обрывки волос и скальпа, там палец, и везде куски разбитых доспехов и обломки оказавшегося бесполезным оружия.

Направившись на звуки, я обнаружил, что Харальт еще жив – если можно так назвать его состояние. Его тело, холмик искореженной плоти, булькало и хрипело, разум превратился в выжженные руины. Когда я приблизился, Харальт жалобно замяукал, звуки исходили из раны в остатках его горла. Мага окружали три оборванных и измазанных кровью скаллгримца, явно из отставших счастливчиков, которым повезло прибыть слишком поздно и не успеть насладиться вниманием Натэра. Они тыкали холмик оружием. Я без колебаний завладел их разумом, и они встали неподвижно, ожидая приказов.

Ничего не говоря, я приблизился к останкам Харальта. Единственный уцелевший глаз молил меня покончить с агонией. Я понимал, что должен передать его Аркануму, но не мог допустить, чтобы он остался жить, даже в вечном страдании. Я чуть было не остановился, подумав, что это слишком быстрый конец за то, что он сделал. Но в случившемся не было настоящей вины Харальта – он был заражен, его контролировали Натэр и тот паразит, скаррабус. Пусть он причинил лично мне много зла, но никто не заслуживает такого. Я поднял брошенный топор скаллгримца и рубанул раз, другой и еще десяток – чтоб наверняка.

Смерть Харальта не была легкой и быстрой. Когда он наконец испустил последний вздох, я не ощутил удовлетворения, как ожидал, учитывая нашу с ним историю. Я испытывал только опустошенность.

В оцепенении я потащился к руинам склада Линаса и шлепнулся на кучу обломков. Три лишенных воли раба следовали за мной. Я молча уставился в пространство. Я думал. Скорбел. Страдал. Казалось, прошли часы. Наконец, услышав приближающиеся шаги, я поднял взгляд.

Сквозь дым и пыль ко мне шли Крандус и Киллиан. Она все еще выглядела полумертвой, но немного окрепла с тех пор, как я в последний раз ее видел.

Три раба-скалллгримца сомкнулись вокруг меня. Каким видит меня архимаг? Враги в качестве охраны, оборванный и помятый, весь в крови бога, засохшей и свежей, и с морем бурлящей внутри украденной силы. Плащ свисает клочьями с плеч, как будто из окровавленной кожи. В придачу где-то в разгар хаоса я потерял правый сапог, а вместе с ним мизинец ноги, осталась только неровная культя. Боли от этого я даже не чувствовал – так, безделица. Когда в твою дверь стучится неотвратимая смерть, потерянный палец – наименьшая из проблем.

Они остановились в десяти шагах от меня, энергия между ними напряженно вибрировала, как готовая вырваться на свободу буря. Одним взмахом руки я велел рабам отступить и с трудом встал.

– Маг Эдрин Бродяга, – утомленно произнес Крандус. – Арканум считает, что твоя сила была использована против населения Сетариса, – он холодно покосился на моих рабов-скаллгримцев. – Подчиняясь закону, я обязан обвинить тебя в древнем преступлении – тирании. Как и в прежние времена, мы не можем оставить в живых мага-поработителя. Признаешь ли ты свою вину?

Я поднял руку и отбросил с лица липкие от засохшей крови волосы. Внутри море магии искушало раненого зверя, который хотел наброситься, хотел нести смерть и разруху врагам. Я слышал вкрадчивый шепот – слова победы и уверенности в собственной силе: я взял трех воинов, а мог бы больше, стоит лишь захотеть. Так трудно было собрать волю в кулак и отогнать подстрекательства. Ведь именно это и сгубило Артху – бог стал прислушиваться к развращающим призывам Червя и действовать, подчиняясь инстинктам, а не здравому смыслу. В