Обратный отсчет: Равнина - Токацин

Плавкий слой обшивки остался лежать в одном из «отсеков», рядом с рудными шарами. Гедимин проверил склон и убрал сканер под ипроновые щитки. «Всего триста градусов,» — напомнил он себе. «Хоть ныряй.»

Склон стал более пологим, но начал крошиться. Ещё шаг — и ступня, сломав корку пемзы, окунулась в расплав. Под пальцы попало что-то твёрдое. Гедимин наклонился, пошарил в лаве. Пальцы прижгло, и сармат замер, стиснув зубы и пытаясь отдышаться. «Надо привыкнуть… ага, уже легче. Кейек… вот как он формируется.»

Он отряхнул извлечённый обломок от расплава. Тёмно-красный камешек дымился на ладони, открывая жёлтые трещины. Он был чуть больше ногтя — и заметно горячее омывающей его лавы. «Потому что их тут много,» — сармат посмотрел под ноги, начал было считать багровые конкреции, но сбился со счёта. «Реакция идёт непрерывно…»

Наверху зашуршало. Оглянуться Гедимин не успел — Вепуат в золотой броне уже съехал на когтях к самому разлому и с шипением наступил в расплав. Сбитый им кейек посыпался в лаву, и разведчик, охнув, зачерпнул её пальцами. Шипение стало громче.

— Спокойно, он холодный! — Гедимин запоздало вспомнил, что Вепуат сквозь броню ничего чувствовать не должен.

— Ага, — буркнул тот, процеживая лаву меж пальцев. — Это я с непривычки. М-да… Понятно, почему для местных это редкость. Скафандров-то нет…

Он царапнул камешек когтем, хмыкнул и наклонился за следующим — но не поднял его, а положил рядом уже подобранный и шагнул назад. Под ногами захрустело, и Вепуат, помянув ядро Сатурна, выдернул ступню из расплава.

— Осторожнее тут, — Гедимин оторвался от рассовывания кейека по разным карманам и потянулся к «арктусу». — Внизу лавовый карман. И глубокий.

— Ага, угу, — отозвался Вепуат, прощупывая ненадёжную опору. — Ну да, проседает. А интересный процесс. Я вот подумал…

Сверху посыпались камешки — сааг-туул заворочался на краю расселины. Сармат подался в сторону, высматривая конкреции вдоль разлома. «Уровень лавы поднимается,» — отметил он про себя, глядя на омываемые расплавом камешки. «Может, и из-за нашей возни. Ещё горсть — и пора сворачиваться.»

Под ногой Вепуата снова подломилась пемза. Он охнул и наклонился над расселиной, нащупывая что-то по локоть в расплаве.

— Смот…

Его слова заглушил отчаянный вой.

— Геджер, стре… — вопль Урджена оборвался хрипом и звуком падающего тела. Сармат вскинул руку, но успел только зажмуриться. Огненный шквал накрыл его и швырнул вниз, в ломающуюся пемзу и вязкий расплав. Барахтаясь в лаве, ещё ничего не соображая, он услышал грохот, оглушительный стеклянный звон и шипение. Сааг-туул дёрнулся, спустив на сарматов камнепад, пронзительно взвизгнул и куда-то понёсся. Под удаляющийся грохот, визг и вой Гедимин оттолкнулся от прочной опоры и поднялся из расплава. Перед глазами плыли красные круги, в ушах звенело.

«Вепуат?» — он развернулся, пошатываясь, и увидел сармата, по колено завязшего в лаве. Тот с шипением цеплялся за скалу когтями, но пемза крошилась. Гедимин, ухватив его под мышки, рывком выдернул и шагнул на метр выше. Под ногами затрещало — не как ломающаяся пемза, а как полая кость. Сармат посмотрел вниз и выругался — по склону раскидало обломки лебёдки.

— Hasu! — выдохнул Вепуат, закрывая лицевой щиток двумя ладонями, и затряс головой. — Что здесь…

— Уходим! — перебил его Гедимин, вскидывая над головой защитный купол. Круги перед глазами почернели и сузились — теперь сквозь них были видны хлопья стеклянной пены на склоне. Сармат дотронулся до шлема, взглянул на палец — пузыристый расплав ещё не до конца застыл. «Стекло. Стеклянные снаряды. Так по нам… Sa hasulu!»

Издалека донёсся треск ломающегося камня и жалобный визг.

— Урджен, — выдохнул оставшийся за спиной Вепуат. — Я слы…

Не договорив, он бросился вперёд.

Урджен лежал на склоне лицом вниз, нелепо подвернув руки. Под грудью расплылась тёмная лужа. Вепуат склонился над зияющей в накидке прорехой, вспорол шкуры, нащупал что-то под ними и вздрогнул всем телом.

— Жив, — прошептал он. — Гедимин. Очень нужен кровяной камень. Джагульский.

Гедимин выпрямился. «Зверь бежал туда,» — щёлкнуло в мозгу. Круги перед глазами ещё плыли, рёбра сдавил невидимый обруч, но сармат уже различал кровавый след на камнях и снегу — и видел чьи-то останки, размазанные по гребню. Обугленная, порванная пополам накидка ещё дымилась — как и обгоревшая с затылка голова с широко разинутой пастью. Рук не было.

Ещё одно тело с такими же повреждениями он нашёл в пятнадцати метрах, на склоне огненной расселины. По этому телу сааг-туул не потоптался, — на обгоревшей и изодранной накидке ещё держались хлопья стеклянной пены. Уши вырвало, шею разломило пополам, шерсть выгорела. «Серьги, бусы… колчан у пояса? Ну да, множество снарядов… взорвавшихся снарядов,» — Гедимин взглянул на раздробленные кисти, и его передёрнуло. Осколки кости, валяющиеся поодаль, не были только что вырваны из плоти. Сармат остановился над ними и беззвучно выругался. «Костяная праща. Под круглый снаряд. Под круглый стеклянный снаряд. Такими нас и накрыло…»

Вой за лавовыми гребнями стал тише — его заглушило гневное рявканье. Шумно вздохнул сааг-туул. Он забился за длинный уступ и распластался на дне холодной, уже не извергающейся расселины. Гедимин шагнул на пригорок, перекладывая сфалт на плечо. «Сразу стрелять? Погодить?»

Сааг-туул лежал на камнях, вяло подёргивая хвостом. Гедимин видел кровавые потёки на его спине и чьи-то останки, зацепившиеся за край броневой пластины. Ещё один Джагул, подорвавшийся на собственных боеприпасах, лежал наверху и хрипло выл, прижимая к себе руки. Гедимин скользнул по нему взглядом и развернулся к плотной группе на хребте сааг-туула. Эти кочевники не были ни ранены, ни обожжены — и оружия у них не было. Один из них держал за гриву другого, перемазанного в крови и стеклянной пене. Тот скорчился, закрываясь руками. В когтях одного из вставших над ним блеснуло синее лезвие.

Крови и стеклянной пены было много. Гедимин едва не поскользнулся на них, взбираясь по панцирю сааг-туула. Зверь, не обращая на него внимания, вжимался в скалу и изредка вздрагивал, будто от боли. Те, кто столпился на спине, заметили