Фантастика 2025-100 - Даниэль Дессан

— Напра-аво! — зычно скомандовал физрук. — Десять кругов по залу! Не торопимся и не отстаём! Побежали!

По залу прокатился грохот шагов.

Илья Муромец пригладил пальцем усы и уселся на стоявшую около стены лавку.

* * *

Иришка сегодня после школы отправилась домой одна — я побрёл вместе с Черепановым к нему в гости (точнее, для занятий математикой). От школы мы с Лёшей свернули не к улице Ленина, а в противоположном направлении. Я отметил, что большинство школьников шли именно в эту сторону: здесь жилых домов было больше, чем вдоль центральной улицы. А вот фонарей здесь было значительно меньше — вечером я здесь пойду при свете луны и звёзд, если небо к тому времени очистится от облаков.

— Вася, зачем тебе математика? — спросил Алексей. — Ты же хорошо поёшь. Разве ты не вернёшься на сцену?

Я усмехнулся, покачал головой.

Ответил:

— Не всё так просто. Талантливых певцов у нас в стране много. Но многие из них работают учителями музыки в школах, а то и рабочими на заводах. Попасть на большую сцену удаётся не всем. Да и если попадёшь, то далеко не факт, что ты там задержишься надолго. Конкуренция есть везде. Не только на вступительных экзаменах в вуз. К тому же, голос может и исчезнуть. Это я уже проходил. И что тогда? Лить горькие слёзы и подыскивать себе новую профессию?

Я пожал плечами.

— Лучше я о такой профессии подумаю сейчас.

— Будешь сдавать математику? — спросил Алексей.

— Мне, как минимум, предстоит сдать школьный выпускной экзамен.

Черепанов махнул рукой.

— Школьный экзамен будет лёгким.

— У тебя и на этой проверочной работе проблем не возникло, — сказал я. — Только благодаря тебе наш класс получил семь, а не восемь двоек. Да и обе пятёрки тоже, по сути, твои.

Алексей снова отмахнулся.

— Василий, а ты, правда, думаешь, что мы посадим на Марсе яблони?

Я кивнул и ответил:

— Посадим, Лёша. Обязательно посадим. И они там зацветут. Это даже не вопрос. Вопрос, Лёша, стоит задать иначе: кто их посадит, каким образом и когда…

* * *

При прошлом посещении Кировозаводска я видел здесь мало образцов городской архитектуры. Запомнил только те, что находились на улице Ленина и около сорок восьмой школы. Сейчас же Черепанов отвёл меня в незнакомый район — там на меня будто бы дохнуло временами дореволюционной России.

Я слушал Лёшины рассуждения о перспективах освоения космоса, рассматривал по пути похожие на бараки деревянные двухэтажные строения. Разглядывал серые стены из подгнивших досок, окна с деревянными ставнями, печные трубы на крышах. В окнах этих бараков горел свет: там всё ещё проживали люди.

— Я вон в том доме живу, — сказал Алексей.

Он рукой указал на видневшееся впереди мрачное серое строение, издали выглядевшее заброшенным. Мы подошли к тому дому ближе — я увидел свет в окнах, клубившийся над печными трубами дым, заметил сушившееся (или промерзавшее) на верёвках во дворе бельё. Услышал звонкие детские голоса.

— Мамы и бабушки ещё нет дома, — по одному только ему ведомым признакам определил Черепанов.

Он тут же пояснил:

— Сейчас четверг. Сегодня они придут с работы поздно. Нормально позанимаемся.

* * *

Дом, куда мы вошли, не выглядел безлюдным. Мы подошли к двери Лёшиной квартиры — едва ли не со всех сторон до нас доносились различные звуки: человеческие голоса, пиликанье скрипки, детский плач, скрип деревянных половиц. Черепанов открыл дверь, повёл меня по заставленному всевозможными вещами коридору. Мне показалось, что доски у меня под ногами слегка пружинили. Я отметил, что одни звуки в этом коридоре стали громче (стоны скрипки) — другие стихли или исчезли вовсе (детский плач). В коридоре пахло подгоревшим молоком, табачным дымом, нафталином и валерьяной.

Черепанов открыл ещё одну дверь, повернулся ко мне и сообщил:

— У нас аж две комнаты. Проходи.

Я не услышал в его голосе виноватых или жалобных интонаций — напротив: мне показалось, что Алексей похвастался.

Прихожая в квартире Черепанова раньше явно была частью одной из комнат. Её отделили от основной площади комнаты громоздким, чуть покосившимся платяным шкафом. Я вдохнул витавшие в квартире запахи: те же, что почувствовал в коридоре (разве что табачным дымом здесь пахло не так сильно, а запах валерьяны стал отчётливее). Снял обувь и вслед за Алексеем в четыре шага пересёк первую комнату (в углу которой заметил небольшую икону). Вошёл в комнату, выглядевшую чуть просторнее первой (тут не было прихожей). Отметил, что не обнаружил в комнатах дверь в кладовку или в уборную.

— Вот тут я живу, — сказал Алексей. — Вместе с мамой. А та, другая комната — бабушкина.

Черепанов поставил свой портфель на пол около заваленного книгами и тетрадями стола (не письменного — скорее, кухонного) уселся на кровать. Я замер посреди комнаты, окинул её взглядом. Подумал о том, что в комнате с Иришкой Лукиной я сейчас обитал, будто в номере люкс. Иришкина спальня была раза в полтора больше этой комнатушки. Мебели там тоже было больше: одних только письменных столов — две штуки. В комнате Черепанова я увидел пару металлических кроватей, тот самый (явно не письменный) стол, тумбу и громоздкий шкаф на раскорячившихся в стороны тонких чёрных ножках.

А ещё здесь на стенах было множество рисунков, выполненных карандашом. Львиная доля рисунков висела на стене между входом в комнату и окном. Тут преобладала тема космоса: ракеты, звездолёты, наряженные в скафандры покорители космоса (позировавшие на фоне инопланетных ландшафтов). Я увидел знакомый тетрадный лист, где Черепанов изобразил меня в образе «Непокорённого человека» с пионером на руках. Заметил я и портрет Юрия Гагарина — тот самый, скопированный из журнала «Огонёк». Увидел в углу над кроватью радостно улыбавшуюся с серой страницы Свету Клубничкину (в трёх разных вариантах).

Отметил, что над неписьменным столом собралась настоящая галерея из портретов. Они были разных размеров. Одни были выполнены на тетрадных страницах, другие — на серых листах бумаги. Обнаружил я там и ещё одно изображение Гагарина — на этот раз: в шлеме скафандра, где красовалась надпись «СССР». На этом рисунке я не увидел знаменитую улыбку Первого космонавта Земли — Юрий Алексеевич на нём казался задумчивым. Опознал я и молодую Валентину Терешкову. А вот имён