Дневник времён заразы - Яцек Пекара

локонов окутала меня, словно ореол. Я был всего лишь потным, как загнанная собака, воняющим дымом и забрызганным кровью инквизитором. Но, как видно, Кингу это нисколько не смущало, ибо она прильнула ко мне так крепко, что могло показаться, будто мы составляем одно тело, дышащее двумя прерывистыми вздохами и бьющееся двумя разогнавшимися сердцами.

Она подняла голову, чтобы взглянуть на меня. У неё были блестящие глаза и приоткрытые губы. Она замерла в этой позе, сжимая меня всё крепче и глядя на меня с каким-то почти мучительным желанием. Это был миг такой великой близости, что мне захотелось взять её лицо в ладони и крепко поцеловать, чтобы в этом глубоком и страстном поцелуе утонуть и найти не только близость, но и избавление от всего остального мира. И мир существовал бы лишь в том, что я увидел бы в её глазах, огромных и сияющих, как самые близкие к нам звёзды… От поцелуя меня удержали три вещи. В наименьшей, пожалуй, степени — мои соратники-инквизиторы, наблюдавшие за нами с порога. В средней степени — эта паршивая лихорадка, которая не только осквернила мои губы, но и о присутствии которой на них я отчётливо помнил. И в наибольшей степени — чувство, что целовать сейчас и здесь эту благодарную, перепуганную девушку было бы своего рода непристойностью. Что если этому мгновению близости между нами суждено повториться, то оно ещё повторится, но пусть это случится при более подходящих обстоятельствах, и пусть девушкой движет искренний порыв, а не только благодарность за спасённую жизнь, которую так часто путают с истинным чувством. Поэтому я лишь слегка коснулся губами щеки Кинги, на миг очень крепко прижал её к себе и тут же отстранил.

— Мы забираем тебя отсюда, — произнёс я. — Ты цела? Тебя не обидели?

Она покачала головой.

— Я видела всё, что происходит, через окно, — оживлённо сказала она. — Я знала, что это вы за этим стоите, знала!

Она отстранилась от меня и подбежала к Людвигу и Генриху. Она обняла их обоих и поцеловала, и Генрих покраснел так, словно ему натёрли щёки свёклой.

Я огляделся вокруг.

— Хочешь что-нибудь отсюда забрать? У тебя здесь есть что-то своё?

— Нет, что у меня могло бы здесь быть? — ответила она вопросом.

Что ж, всё равно должен был признать, что это было мило со стороны Касси — не бросить девушку в подвал, в какую-нибудь сырую каменную каморку в подземелье, где постелью ей служил бы сноп соломы. Очевидно, он действительно хотел совершить честный обмен и рассчитывал, что его доброта к Кинге заслужит моё одобрение, и я буду служить ему тем усерднее, искренне благодарный за то, что он не причинил вреда моей подопечной. В то же время, я бы дал руку на отсечение, что в тот миг, когда я перестал бы быть ему нужен, он приказал бы Кингу обесчестить и искалечить. Ибо такие личности, как Касси, помнят людей, которые их оскорбили, до конца жизни, и не было и речи о том, чтобы они забыли о мести или простили.

— Идёмте, — приказал я. — Чем скорее вы отсюда выйдете, тем лучше для всех.

Людвиг вздрогнул и испытующе на меня посмотрел. Только он понял, что я сказал «выйдете», а не «выйдем».

— Если можно вас просить, то выведите её из этого… — я взглянул на пузатого слугу, — ада, — с усмешкой добавил я.

— И меня! И меня! — пискляво вскрикнул тот.

— И его тоже, — согласился я.

Людвиг внимательно на меня посмотрел.

— А ты?

— У меня здесь ещё остались неоплаченные счета, — легкомысленно ответил я.

— Мы с Генрихом — оба хорошие счетоводы. — Он по-прежнему смотрел на меня. — С радостью поможем тебе подбить столбики.

Я покачал головой.

— Проводите Кингу в безопасности до нашего дома, — ответил я. — В конце концов, мы за ней сюда и пришли, так что было бы неловко потерять её в самом конце пути.

Шон слегка улыбнулся.

— Как пожелаешь, — произнёс он. — Хотя я считаю, что одинокие поиски Касси — опасная забава.

Я махнул рукой.

— Здесь все люди Касси думают уже лишь о том, как бы спрятаться и выжить, — сказал я. — Ну, может, за исключением того идиота, которого мне пришлось убить, — добавил я. — А вейльбургская чернь по одежде узнает, кто я, и поймёт, что я на их стороне. Мне ничто не угрожает.

— Оставь его! — с тревогой крикнула мне Кинга, и я понял, что она, конечно же, думает об архидьяконе. — Пойдём с нами, прошу! Бог его покарает, рано или поздно, он ведь не сбежит ни из города, ни из дворца. Его поймают по дороге…

— Без разговоров, девица, — отрезал я. — Я начал это дело, и я должен его закончить. Уходите!

А затем, уже не слушая, что они хотели сказать, и не думая о том, хотели ли они вообще что-то добавить, я двинулся вперёд.

* * *

Чем мог заниматься Касси в тот миг, когда его резиденцию штурмовала городская чернь? По идее, он должен был находиться во дворе или у дворцовых врат и руководить обороной. Но я ведь прекрасно знал, что ни там, ни там его не было. Поэтому мне не оставалось ничего иного, как пойти в его покои и собственными глазами убедиться, находится ли архидьякон всё ещё в своих апартаментах. А если не найду его самого, то, может, встречу хоть кого-то, кто будет знать, где его искать.

Разумеется, я вовсе не чувствовал себя в такой безопасности, в какой уверял своих соратников и Кингу. И в самом деле, я не боялся ни слуг, ни солдат, ни уж тем более наших достопочтенных вейльбуржцев. Однако я знал, что могу наткнуться на Касси в обществе его друзей-дворян, а схватка с двумя или тремя опытными фехтовальщиками разом вовсе не обязательно закончилась бы для меня благополучно. Я доверял своим боевым навыкам, но не принадлежал к тем людям, которые, увидев дракона перед пещерой, лишь сощурились бы и сказали: «Э-э, да не может он быть таким сильным, как говорят. Пойду на него, что мне сделается!». Ибо осторожность почти всегда лучше поспешности, а инквизиторы должны славиться не только отвагой, но и трезвой расчётливостью. Мы всегда помним, что являемся слишком ценными орудиями в борьбе Господа с Сатаной, чтобы безрассудно их губить и растрачивать.

Я шёл быстро, с обнажённым мечом в руке, и если кто меня и видел, то спешил сойти с моего пути. Впрочем, люди Касси были заняты тем, что прятались и убегали, а вейльбуржцы, уже ворвавшиеся во