Фантастика 2025-185 - Дмитрий Львович Казаков

— Не буду — приказ будет завтра же, то есть уже сегодня. И вообще — всех гремлинов я переведу сюда, в Головной Центр. Гвардия вы или нет? Вот и будьте рядышком — на всякий случай.

Чёрный индиго сдержанно кивнул в знак согласия с этим решением и встал.

— Договорились, генерал. Я удовлетворён результатами нашего разговора.

— Будем считать, что я тоже удовлетворён, — пробормотал лорд-протектор. — В первом приближении…

— Разрешите идти? — спросил гремлин, входя в роль исполнительного подчинённого.

— Идите. Хотя постойте — у штампов серийные номера, а у вас — у вас есть имена? Как тебя… вас зовут?

— Меня зовут Энней. Имена всех остальных — там, — чёрный индиго показал глазами на кристалл памяти, лежавший у ног светоносной богини. — Я могу идти?

— Идите, — повторил генерал Блад. — Можете выйти обычным путём.

— Я бы предпочёл удалиться прежним. У охраны на выходе могут возникнуть лишние вопросы. Да и системы наблюдения внешнего контура…

— Хорошо, — согласился Джейк, подумав с нарастающим раздражением: «Гвардеец, так твою… Настоящий солдат не обсуждает приказы командира — он их выполняет! А твоя внешняя покорность — маска, за которой кроется чёрт знает что. Однако выбора у меня нет, к тому же мы действительно нужны друг другу. Вот это поворот — прощальный привет от Арчи, чтоб ему в аду не спалось… Этот Энней обставил наше знакомство именно таким образом не только для сохранения тайны или из любви к искусству театра — ему надо было сразу же показать мне, что в случае чего гремлины достанут меня где угодно, хоть на дне морском. Демонстрация силы, дьявол его подери!».

А Стэрди, провожая глазами исчезающую в стенном проёме тёмную фигуру, подумала: «Штампы, насколько мне известно, создания бесполые. А как с этим делом у гремлинов?».

* * *

Хайк быстро освоился в Катакомбах — он даже не ожидал, что это окажется так легко и просто. Первое время он ещё дичился, ожидая подвоха, но уже через несколько дней его настороженность прошла — Волчонок оттаял. Он впервые в жизни ощутил себя равным среди равных и нужным. В Приюте, где дети-индиго были объектом изучения (не говоря уже о Трущобе), такого чувства возникнуть не могло — оно появилось только здесь, в Катакомбах, где царила атмосфера дружелюбного внимания и интереса каждого к каждому. Если ты принят, если ты живёшь в пещерах Миктекасиуатль, значит, ты свой, ты часть единого целого, и твоя судьба небезразлична всем членам «горного братства». Никто не будет докучать тебе излишней назойливостью, но если тебе что-то нужно — спроси, и тебе ответят; попроси, и тебе помогут. Это простое правило имело в Катакомбах силу закона, хотя никто никого не принуждал неукоснительно выполнять этот закон — следование неписаному правилу пещер Миктекасиуатль получалось как-то само собой.

И Хайк был горд, когда Родриго (Волчонок про себя называл его «военным вождём», хотя официально этот парень не имел такого титула), увидев в действии «огненную плеть» Хайка, положил ему руку на плечо и сказал с уважением:

— Молодец. Ты — воин.

Всего три слова, но сколько они значили!

Алана Хайк теперь видел лишь изредка — Старик почти всё время проводил в обществе Эухеньи. Его явно что-то связывало с Матерью-Ведуньей — Хайк случайно заметил тонкие светящиеся нити, соединяющие их ауры. Алан тоже быстро стал своим в Катакомбах — даже быстрее, чем Хайк. Старик учил птенцов горного гнезда настоящим боевым заклятьям, и уже через неделю его называли здесь не иначе как «Наставником». Хайк вспомнил, как он сдуру кинулся на Алана в контейнере, и почувствовал стыд — Старик при желании мог справиться с глупым мальчишкой одним движением мысли. И Волчонок старался из всех сил, перенимая у Старика секреты боевой магии — ему очень хотелось заслужить похвалу Наставника.

Хайк стремительно сроднился с обитателями Катакомб, врос в братство, и в немалой степени (хотя в этом он упорно не признавался даже самому себе) ему помогла Наташа. Дочь Диего Рохо умудрялась как-то ненавязчиво оказаться рядом с Хайком именно тогда, когда ему нужно было с кем-нибудь посоветоваться или просто поговорить. Всего через неделю мальчик настолько привык к этой шустрой девчонке, что её отсутствие уже воспринималось им как нечто необычное. Наташа умела слушать — редкий дар для людей вообще и для детей-индиго в особенности, — и Хайк рассказывал ей о себе. Девочка слушала внимательно, она сопереживала, и Волчонок рассказал почти всё: о детстве, о свалке, о Приюте. Но именно почти — о Мэй Хайк умолчал: он инстинктивно чувствовал, что этой темы лучше не касаться. А когда он рассказал о своём побеге и о кровавом столкновении с шайкой Злыдня, Наташа прошептала:

— Бедный ты мой… Это ведь так страшно — сжечь живых людей…

Потом она несмело протянула руку и осторожно погладила Хайка по жёстким волосам, и это было так неожиданно и… приятно, что у мальчишки перехватило дыхание. Наташа тут же сконфузилась и отняла ладонь, но они ещё несколько минут сидели рядом, старательно глядя в разные стороны. К счастью, неловкость разрядило появление Андрея, позвавшего их ужинать. Сын Диего прекрасно видел, что творится с его сестрой, но великодушно делал вид, будто ничего не замечает — с него хватило и того, что Наташа перестала донимать его постоянным упоминанием «прекрасной аргентинки» к месту и не к месту.

Охватившее Публо-дель-Рио безумие не коснулось Катакомб, да и размах волнений в Городе-на-Реке был далеко не тот, что на севере. Жители этих мест вообще скептически относились к «россказням гринго», считая, что «всё зло идёт с севера». Погромы устраивали в основном разношёрстные уличные банды, надеявшиеся половить рыбку в мутной водичке, и полиция быстро их утихомирила. А в Катакомбах за несколько дней прибавилось учеников — сюда бежали опасавшиеся за свою жизнь и за жизнь своих детей. По большей части это были самые обычные люди, но среди них оказалось и несколько детей-индиго — Эухенья вдвоём с Аланом распознавали таких за считанные мгновения.

Разведчики Родриго вели себя в городе очень осторожно, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания и всячески избегая любых конфликтных ситуаций. «У вас в руках Сила — не обрушивайте её на беспомощных, — говорила Эухенья. — Если на вас бросается безумец — отойдите в сторону, и он пробежит мимо. Бойтесь зря лить кровь — её запах пьянит, и очень легко войти во вкус». Но