Сильные не убивают, книга 2 - Яна Каляева

Мясник кивает на все еще накрытое крышкой блюдо в центре стола. Запах уже совсем слабый, все остыло. — Да, приютских я прижму к ногтю. Пусть твои спокойно выздоравливают — здоровье им скоро понадобится. Я буду следить за вашей ситуацией с опричниной. Посмотрю, чем смогу помочь. Нам нужно держаться друг друга.

«Нам нужно», ага, шик-блеск… Интересно, что я окажусь должна за помощь, о которой даже не просила?

— Ты, конечно, уверена, что я вру и манипулирую, — в голосе Мясника… Генриха прорезается что-то, отдаленно напоминающее печаль. — Это нормально, я бы и сам думал так на твоем месте. Ну да жизнь все расставит по местам, вот увидишь. Хотя меня беспокоит, что ты смотришь на мир сквозь розовые очки. Они имеют обыкновение разбиваться стеклами внутрь, Соль.

— Поживем — увидим, доживем — узнаем, выживем — учтем, — встаю с дивана, и Генрих тоже поднимается. — Спасибо за баню… и за разговор.

— Соль, если хочешь, ты можешь остаться, — тихо говорит Генрих.

— Зачем?

Генрих усмехается без обычной своей жесткости:

— Вот не гасила бы ты либидо — не спрашивала бы, зачем. Не мое дело, но… Ты не сможешь вечно подавлять собственную природу, Соль. А я знаю, что тебе нужно. Тебе не обязательно всегда быть одной.

Нервно облизываю губы. Гордо и презрительно отказываться уже поздно — несколько секунд я колебалась, и Генрих заметил это. Чай не гасит либидо полностью, просто приглушает. И сейчас во мне что-то дрогнуло.

Раздуваю ноздри, чтобы вдохнуть напоследок запах мяса — и заодно запах мужчины, стоящего в трех шагах от меня. И то и другое чертовски приятно. Да, кое в чем Генрих прав. Трахаться без пустых громких слов, рвать врагу горло, жадно глотать горячую кровь — это все в нашей природе.

И поэтому я продолжу пить чай.

Улыбаюсь:

— Мило, что ты предлагаешь, но я пас. Береги себя, Генрих.

Глава 4

Андрей. Одно и то же от Твери до Поронайска

— И чего теперь делать? — гудит Федька.

Здоровяк ковыляет позади всех, пыхтит и старается при ходьбе ставить ногу на пятку.

— Подать рапорт, — флегматично говорит Славик, массируя шишку на голове. — Нападение на опричников — это большие проблемы для всех зеленых уродов.

— Это для нас проблемы, — кряхтит второй Славик. — Участие в драке — раз. Применяли магию в городе — два. На губу, что ли, захотел?

— В медблок все равно обратиться придется, — рассудительно парирует Вячеслав. — Поэтому по-любому узнают.

— Да чего сразу в медблок-то? У одного сотряс легкий, другой по бубенцам получил. Я вам из аптечки подберу средства. Ну или скажи — о столб треснулся. Никто не удивится!

— Да что вы на губу попасть ссыте! — театрально восклицает Сицкий. — Губа — фигня! У нас теперь посерьезней проблемы, не понимаете, что ли? Нам всем кабзда в этом Поронайске!!

— С чего вдруг? — пугается Федька.

— С того, что командование за нас не впишется! Им это надо — с местной администрацией отношения портить из-за кучки курсантов? А вот поганые снага в покое-то не оставят! У них тут группировка, понял⁈ Ты их разглядел вообще? Группировка! В город больше не выйти! Караулить нас будут… Кабзда!!

Для меня слова Сицкого звучат убедительно. На похожие снажьи стаи я насмотрелся, и в кое-какие тверские микрорайоны нам с пацанами лучше было в одиночку не заходить. А тут, кажись, весь ихний Поронайск — такой вот микраш…

— Ганя, а ты на хрена вообще в зал… в бутылку полез? — спрашиваю я Сицкого. — Так бы разошлись краями!

— Я дворянин! — вскидывается тот. — Я не мог стерпеть подобное поведение от снага! Вопрос чести!

Сплевываю в пыль. Город остался сзади, бетонка ведет нас к базе. Теперь она считается нашим домом.

* * *

С нашей четверкой — а также с кучей других курсантов — я познакомился в поезде, к которому притащил меня Хлынов.

Доставку этой толпы на Дальний Восток курировал красноносый, суетливый опричник — еще один капитан. С Хлыновым он схлестнулся, точно лось с соперником.

— Да вертел я на шпаге ваши «особые обстоятельства»! — восклицал красноносый. — И эту вот филькину грамоту! У меня приказ — сорок голов привезти во Владивосток. Сорок! И они все в поезде. А этого недоросля в мешке, — тут он на меня покосился, и я вдруг хорошо понял смысл фразы «глядит, как солдат на вошь», — его куда мне совать прикажете? Как проводить?

Мешком капитан обозвал мою спортивку.

— Да куда приказано, туда и совать! — кипятился Хлынов. — Не моя забота! Хоть к проводнице в лифчик!

В окнах поезда торчали стриженые бошки и любопытные рожи курсантов. Моего возраста — уже плюс.

В конце концов опричник в пиджаке победил опричника в мундире — и мне велено было подниматься в вагон.

— Сюда пошел, — буркнул красный нос, взбегая по лесенке вслед за мной, и толкнул меня в первое же купе.

Вроде обычный вагон — купе открытые, но только по одной стороне; в каждом купе по четыре полки. Все они были заняты.

При появлении капитана три обитателя этой клетушки вскочили, изображая стойку, четвертый — высокий, моего роста парень с усами — лениво замешкался.

— Этот с вами, — раздраженно заявил капитан, имея в виду меня. — Лежать будете… э… по очереди.

— Разрешите обратиться, ваше благородие! — протянул усатый.

— Ну?

— Это ж нарушение устава получается — пятый человек в купе.

— Не твоего ума дело! Кто таков?

Усатый улыбнулся довольно, словно этого и ждал:

— Курсант Можайского военно-магического училища, рядовой Лев Долгоруков, — радостно сказал он.

Красноносый скривился, точно дольку лимона съел.

— Особые обстоятельства, курсант! — повторил он вслед за Хлыновым. — А это у тебя что под носом, а?

— А это у меня усы растут очень быстро, — ухмыльнулся Долгоруков, — тестостерона много. Брею согласно уставу, а они утром снова на месте. Так что, господин капитан, может, этого в другое купе? Почему к нам? Тут люди благородные.

Долгоруков скользнул по мне взглядом, и я этот взгляд не отпустил. Кратко — всего в три слова — уложив напутствие, куда благородному усачу необходимо направиться. В таких случаях формулировать надо просто. И в