Другой Путь - Владимир Викторович Бабкин

class="p1">— Похвально, похвально, Михель, — академик говорил явно с гордостью, — везение в науке важно, а уж если у нас такой прозорливый и просвещённый Кронпринц, то большая будет польза Академии от этого.

— Извините, господа, — прервал научную беседу, появившийся в дверях тучный профессор фон Винсгейм, — Михайло Васильевич, не могли бы вы закончить демонстрацию эксперимента, Вас там из Тайной канцелярии спрашивают.

Крафт и Ломоносов переглянулись.

— Идите, Мишель, — отозвался Георг, — я послежу что б всё прибрали, а как вернётесь мы ваши записи посмотрим.

Ломоносов снял, маску, перчатки, фартук, и зло глянул на Вистгайма. Стоявший за тем в дверях сержант удержал порыв Михаило высказать «наглому пруссаку» всё за прерванный опыт.

Глаза, приведшего конвой, тоже светились. Русский выскочка наконец нарвался. Может он и гений, но и гениям за свои слова отвечать надо. Особенно когда их граф Ушаков к себе просит.

Михаил навис над толстяком.

— Не по-твоему ли навету это беспокойство?

— Нет Михель Басилич, я только их проводил, — отстранился Вистгейм, — дело у них Государево.

— Ведите, служивые, — зыркнув на приведшего солдат немца отрубил Ломоносов по-русски.

Шагнув за дверь, он мысленно продолжил:

«Господи! Ну почему сегодня?»

Глава 3

Мир и тайные экзерциции

* * *

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ИТАЛЬЯНСКИЙ ДВОРЕЦ. САД. 10 июня 1743 года.

Блеск стали и звон металла клинков.

Сколько длится поединок на самом деле? Ну, чтоб не для кино? В зависимости от мастерства фехтовальщиков. Можно и в пару секунд уложиться. Или в десять. В зависимости от выбранной тактики. Одна из итальянских школ, например, допускает намеренную уступку инициативы противнику в начале поединка с тем, чтобы подловить его на противоходе и нанести один единственный роковой укол. Сколько школ, столько и тактик.

В любом случае, если противника не удалось поразить сразу, то фехтующие расходятся и осторожно нарезают круги, внимательно глядя друг на друга, пытаясь выискать брешь и оплошность в позиции оппонента. Рапира, пусть и тренировочная, достаточно тяжела, отнюдь не зубочистка, а фехтование требует энергии. Поэтому все «красивости» кино, с прыганием по столам, и бесконечной чередой выпадов, и ударами клинков друг о дружку в режиме нон-стоп — это для кино, извините за тавтологию. Поединок — стратегия. Даже если он занимает всего пару секунд. А, уж, если в долгую, то и подавно.

Внимательность. Дыхание. Движение. Плавное или изящество сверкающего смертельного урагана.

Знаете, как отличить человека, который либо на самом деле глухонемой или хорошо знает язык жестов, от дилетанта-профана, который только делает вид, что понимает что-то? С умным видом машет руками? Так вот, открою вам один секрет, как носитель жестового языка — тот, кто знает на самом деле, тот НИКОГДА не смотрит на руки собеседника. НИКОГДА. По прыгающему за руками взгляду определяют — профи или просто погулять вышел. Смотрят не на руки. Только в лицо. Только в глаза. Иначе никак. Для остального есть периферийное зрение. Взгляд глухонемого отражает массу эмоций, но, он не прыгает во время разговора. Разве что в компании, когда говорят если не все сразу, то оживленно, тогда взгляд переводится с одного говорящего жестами на другого.

Точно так и в поединке на клинках. Кто смотрит на сверкание клинка, тот — труп. Минимум раненый неудачник (или счастливец, тут как посмотреть).

А ещё поединок — это ноги. И умение ждать.

Уметь ждать меня жизнь научила.

Фехтованию в прошлой своей жизни я не учился. Приходится навёрстывать навыки здесь. Тем более что мои наставники настаивают, что именно в моём возрасте кисти рук наиболее податливы к тренировкам моторики, так необходимой не только для боя или поединка, но и изяществу неожиданных смертельных ударов. Моё преимущество из прошлой жизни — я свободно говорю на языке жестов и мои руки были гибкими, как у пианиста до самой старости. Впрочем, я и на пианино хорошо играл. И на скрипке.

Я пропустил укол и «флёрет»-шарик на кончике даги уперся мне в бок.

— Туше!

Ткнул меня он весьма болезненно. Ладно, ребра целы, поддоспешник выдержал и смягчил. Проткнуть учебная тупая шпага, именуемая здесь рапирой, как и дага, закрытая на кончике «цветком» — флёретом, не может. Но, вот ребро сломать или кожу поцарапать в учебном бою, как говорится, «нет проблем».

Вот, что называется, отвлёкся. Получи.

Берхгольц усмехнулся, глядя на то, как морщусь, потирая бок.

— Достаточно на сегодня, мой Герцог?

Шиплю сквозь зубы.

— Нет. Продолжим.

— Тогда меняем руки.

Киваю. Рапира теперь в левой руке, а дага в правой. Мои наставники требуют, чтобы владел обеими руками одинаково хорошо, чтобы противник не мог предсказать мои действия, а я мог принять максимально неудобную для него позицию с любой из сторон, меняя руки и оружие в них в процессе схватки.

Всё, как в реальной нашей жизни.

— Ангард!

Звон металла. Я вновь пропускаю. Сразу. Три секунды. На этот раз укол рапиры в грудь. У меня ощущение, что у меня, не смотря на всю защиту, тело постепенно превращается в сплошной синяк. Фехтовать реально больно. Боюсь даже представить, что я буду чувствовать утром. Придётся сказать горничной Кате, чтоб намазала мои синяки мазью. Ей не впервой. Опять будет хихикать от того, как я морщусь под её пальцами. Ей можно. Я ей разрешаю.

— Туше! Ещё?

— Да.

— Ангард!

Ничего. Я умею терпеть и ждать своего часа. Одного мига оплошности или расслабленности противника.

Металл о металл. Сверкание лезвий на солнце. Расходимся, кружим, ждём, высматриваем.

Берхгольц не профессионал. Боевого опыта у него нет. Но, как любой дворянин, владеет шпагой прекрасно. Преподаватель же Фридрих Вильгельмович хороший, терпеливый. Он не улыбается победно, не язвит и не подкалывает. У него нет задачи сейчас вывести меня из себя и разбалансировать моё душевное состояние. Нет, он обучает меня технике.

А я учусь.

Изящный разворот и… я не успеваю. Мой наставник уходит с линии укола и атакует в ответ. Тоже мимо.

Звон. Сверкание. Дыхание.

Внимание ногам и стойке.

Терпение. Москва не сразу строилась.

Я попал. Не в смысле попал в него, а, вообще, попал. Вновь на его дагу с разворота.

Больно, блин!

— Туше! Ещё?

— Да!

— Ангард!

* * *

СВЯЩЕННАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КНЯЖЕСТВО АНГАЛЬТ-ЦЕРБСТ. ЦЕРБСТ. ТРИНИТАТИСКИРХЕ. 22 (11) июня 1743 года.

Каждая девочка мечтает о принце. Ну если не о принце, то хотя бы о пышной