Частица тьмы - Тери Терри

расширение мысленного контакта — на большие расстояния. На весь мир, к звездам! Вроде того, о чем говорили вчера вечером. Мы с Еленой потом еще обсуждали. Могли бы и попробовать!

— Ух ты! Вот это размах. Держи «пять»!

Беатрис подпрыгивает, чтобы шлепнуть пятерней о мою ладонь, и уносится на поиски Елены. Септа в гневе удаляется.

— Ксандер, серьезно, на что бы ни был способен ее мозг, Беатрис еще ребенок. Ей нужны границы. За ней нужно присматривать.

— Беатрис поразительный ребенок: она самая младшая из всех выживших, которых нам удалось найти. Она, похоже, инстинктивно делает то, что нам приходится постигать с таким трудом. Но вообще-то я согласен с тобой. Как тебе такой вариант: есть одна маленькая, удаленная община, которая занимается в основном сельским хозяйством. Местный староста с виду тихая бабуля, но на самом деле у нее не забалуешь. Мы можем послать туда Беатрис с Еленой, чтобы они попробовали установить связь на дальние расстояния.

— Она не захочет уйти.

«Ты имеешь в виду, что тебе не хочется отпускать ее. Но смотри», — и он показывает мне место, куда думает послать их. Это что-то вроде семейной фермы со всякими животными — ей точно понравится.

— А теперь идем, я покажу тебе, что еще мы здесь изучаем, — говорит он.

Члены общины исследуют все, от альтернативных источников топлива до генетических манипуляций. Лицо Ксандера светится воодушевлением, когда он рассказывает мне об их работе и работе других ветвей общины по всему миру. Все они ищут ответы на множество вопросов, и он — лидер, руководитель их всех.

Слушая его речи, я исподволь наблюдаю за ним. В его глазах жажда знаний, стремление постичь все еще не познанное. Вот это, бесконечное любопытство, желание узнать все об окружающем нас мире, свойственно и мне. Я всегда была такой, но с тех пор как стала выжившей, эта тяга как будто усилилась. Почему? Трудно сказать. Может быть, потому, что теперь я могу видеть и понимать связи между вещами так, как не могла раньше.

И все же есть границы, которые я не готова переступить ради знания, а вот насчет него такой уверенности у меня нет. В этом суть того, кто и что есть Ксандер.

Наконец он приводит меня в комнату для совещаний и закрывает дверь. Жестом указывает на стул.

— Теперь решение за тобой. Какую работу ты хотела бы выполнять?

— А какой выбор?

— Огромный, как сама мультивселенная.

— А что вообще это значит? Что такое мультивселенная?

— Это моя главная одержимость, — отвечает Ксандер. — Эта вселенная, в которой мы живем, всего лишь одна из многих. Связаны ли они между собой? Как? Можно ли попасть из одной в другую? Влияют ли они друг на друга? Откликается ли действие, совершенное здесь, в другой вселенной?

Я задумчиво склоняю голову набок.

— Если наши действия отзываются в другой вселенной, резонно предположить, что действия, совершенные там, будут откликаться и здесь тоже.

Он улыбается.

— Вот именно. И если каждое наше решение имеет последствия не только здесь и сейчас, но для каждой нашей копии во всех многочисленных вселенных, при этом определяя несколько иную судьбу? Дух захватывает.

— Начинаешь думаешь, и мозги закипают. Да и как здесь можно что-то узнать?

— Это мыслительный эксперимент: отталкиваясь от посыла, ты движешься к логическим заключениям, видишь результат, а уже затем находишь способ проверить его.

— Не представляю, как это возможно.

— Я тоже… пока. Но я обязательно доберусь до истины. — Ксандер произносит это с уверенностью безумца. Он и впрямь считает, что ему по силам решить любую задачу. — Итак, это моя одержимость. А какая твоя?

Мне даже не приходится раздумывать, прежде чем ответить.

— Почему мы выжили? Почему некоторые остаются в живых, когда большинство умирает? Почему кто-то невосприимчив к инфекции? Чем мы отличаемся от них? Я хочу понять природу этой эпидемии, как она действует. А потом найти способ остановить ее.

— Ты уже как-то говорила о связи между нами и зарождением вселенной. Считаешь, что все это вписывается в какую-то главную эволюционную схему?

— Ты имеешь в виду Большой взрыв и попытку понять, почему вещество взяло верх над антивеществом? Тогда да. — Тут я вспоминаю Спайка и все наши разговоры об этом, и сердце вновь наполняется грустью. Когда я опять поднимаю глаза на Ксандера, в его ауре светится сочувствие — он, похоже, знает, о чем я думаю, хотя я была уверена, что поставила защитные барьеры.

— Можешь сосредоточиться на этом, посмотришь, куда это приведет тебя. Было бы неплохо изучить разные стадии эволюции и проследить за их развитием во времени в обратном порядке.

— Назад к Большому взрыву, ты имеешь в виду?

— Да. С космической эволюции — развития пространства, времени, вещества и энергии из небытия — до звездной: формирования сложных созвездий из первоначальных элементов. Затем развитие химических элементов, затем планет. За этим следует органическая жизнь, которая потом развивается в разные виды жизни. Финальные стадии эволюции — вариации внутри видов — вот то, на чем обычно сосредоточены эволюционные исследования, но все это восходит к тому, что было в начале.

У меня голова идет кругом от колоссальных изменений от древних времен до нынешних.

— Если смотреть под этим углом, пройти все различные стадии, то можно увидеть, что все постоянно менялось и продолжает изменяться.

— Именно.

— Не знаю, сможем ли мы ответить на эти вопросы. Не уверена, что это то же самое, что я выбрала: выяснить, почему некоторые люди выживают, а другие — нет. Разве что… — Я умолкаю, сосредоточившись, наконец, на том, к чему, я уверена, он все время и подводил меня.

— Да?

— Разве что мы эволюционируем прямо сейчас. С нами это сейчас происходит?

— Фантастика, да? А что если впереди еще одна ступень эволюции, на которую мы вот-вот поднимемся?

— Что за ступень?

— Та, где мы выбираем. Мы сами решаем, каким путем будет развиваться человечество. Наша роль в этом выборе активная, а не пассивная.

— Даже если предположить, что такое возможно, то возникает вопрос: а нужно ли?

— Если ты найдешь ответ на вопрос, чем мы отличаемся, и если из этого последует, что люди смогут измениться настолько, чтобы пережить эпидемию, то разве оно того не стоит?

Голова снова идет кругом.

— Пожалуй. Но не означает ли это, что мы претендуем на роль Бога? Менять людей, решать, кому жить, а кому умереть?

— А разве не этим современная медицина занимается в течение многих лет? Последние успехи в генетике сделали возможным вносить изменения в гены, устранять дефекты, которые вызывают заболевания, спасать жизни.

— Мне