Тайны мертвого ректора. Дилогия - Виктор Фламмер (Дашкевич)

– Диану я обязательно допрошу, – пообещал Аверин, – но мне в голову пришла одна идея, Алексей Витальевич. А почему вы так уверены, что имеете дело с британской разведкой? Почему вы не допускаете мысли, что «эта женщина», как вы выражаетесь, Роберта Эванс, вышла в отставку и, так же как вы, является сейчас проректором Оксфордской Академии? Ну или, что более вероятно, профессором, но близким к ректорату? Это объясняет ее осведомленность без всяких шпионов. Вы же не знаете ее настоящее имя.

– Хм… – Меньшов нахмурился, – в ваших словах определенно имеется смысл. Но, понимаете, Академии очень неохотно берут к себе колдунов, служивших в государственных органах. Особенно таких, как разведка. Если бы не протекция Ивана Григорьевича, я бы ни за что не стал здесь профессором. Да и Женя вряд ли поступила бы на службу, даже классной дамой.

– И почему вы думаете, что за нее никто не походатайствовал? Она ведь сильная чародейка?

– Безусловно. Одна из самых сильных, что мне доводилось видеть. Я даже опасался, что она меня, кхм, по-настоящему приворожит, несмотря на все защиты.

– Именно. И скорее всего, она из хорошей семьи, имеющей связи. На это также намекает то, что ее обменяли на ценного сотрудника. Она вашего возраста?

– Нет, младше, и существенно. Я видел ее на суде без чародейской личины.

– Все равно. Век разведчиц-чародеек короче, чем у колдунов. После отставки ее вполне могли направить в достойное место. И, самое главное: вы не дослушали ее слова, а зря. Ведь она уверена, что вы, став ректором, легко сможете организовать ее приезд в Академию.

– …В качестве приглашенного профессора, вы хотите сказать? – глаза Меньшова блеснули. – А ведь вы чертовски правы, Гермес Аркадьевич! Я совершенно об этом не подумал. Слишком завяз во всех этих шпионских историях.

– Я догадался, потому что Евгения Меньшова не моя дочь. И я не испытываю по поводу ее истории никаких эмоций, – Аверин пожал плечами и добавил: – Когда беда случается с теми, кто нам дорог… Мы частенько делаем глупости и совершаем ошибки.

– Да уж…

Меньшов некоторое время безмолвно смотрел в пустоту. В кабинете повисла тишина, слышен был только тихий и очень быстрый стук клавиш из приемной: Диана занималась текущими делами.

– А знаете, Гермес Аркадьевич, – нарушил молчание старый колдун, – я зря полез в это дело с убийством. В нем намешано столько личного, что я никак не могу оставаться непредвзятым. Именно поэтому у меня совершенно ничего в этой истории не складывается. Следовало сразу же положиться на вас.

– Не расстраивайтесь, у меня тоже ничего не складывается, – пошутил Аверин. – Но, уверен: это потому, что я упускаю какой-то очень важный момент. Возможно, давно известный вам.

– Скорее всего. Надеюсь, после вашего разговора с Дианой инцидент с письмами будет решен? Мне очень жаль, что своими семейными делами я выдернул вас из столицы и чуть не пустил по ложному следу.

– Да… признаться, вы испортили мне неплохой вечер. А насчет следа… У меня появилось еще несколько вопросов.

– Конечно, спрашивайте.

Аверин посмотрел на Владимира:

– Скажи профессору Вознесенскому и Петровичу, что они свободны.

Владимир молча кивнул и вышел.

– О, – усмехнулся Меньшов, – вы вызвали подкрепление на тот случай, если придется меня арестовывать? Очень предусмотрительно.

– Конечно, а как иначе остановить Диану? Так вот, профессор Вознесенский упомянул, что господин ректор собирался выходить в отставку. Причем буквально сразу же, как примет экзамен у Сергея Мончинского. Странно, что он не сообщил об этом вам. А если сообщил, то почему вы мне не рассказали?

– Хм… очень любопытно. Я об этих планах не знал. Нет, я много раз слышал об отставке от Ивана Григорьевича, но… его слова больше походили на жалобы одного старика другому. Его мучили сильные боли, да, но он, посетовав на них, махал рукой и говорил: «Ну ничего, Наталья что-нибудь придумает. Она всегда придумывает, повезло мне с чародейкой». Он называл Наталью Андреевну просто по имени в последнее время. Я упоминал, вроде, что они были довольно близки.

– Да, я помню. Но, видимо, ее чародейство оказалось не всесильным. Потому что, если верить словам Вознесенского, господин Светлов собирался дать согласие на уколы морфина. И, разумеется, подать в отставку.

– И когда у них произошел этот разговор? – оживился Меньшов.

– Я уточнил. Господин Светлов сказал это в прошлое воскресенье, вечером.

– Получается, накануне я обыграл Николая Светлова, а в ночь с воскресенья на понедельник произошла попытка взлома. Думаю, из-за этого Иван Григорьевич отложил отставку, поскольку, по протоколу, должен был отправиться в убежище. А хуже ему стало после того, как я показал ему закладную и рассказал об очередной выходке его отпрыска. Он принял новые похождения сына очень близко к сердцу.

Аверин приподнял бровь:

– Ему стало хуже после того, как вы сообщили о попытке его сына покончить с собой?

– Что?! – Меньшов подался вперед. – О чем вы говорите? Его сын пытался покончить с собой? Когда?

– Судя по моей информации, спустя пару часов после того, как проиграл вам дом. Бросился под машину. Сейчас в больнице. Состояние крайне тяжелое. Ему требуется дорогостоящая операция.

– Так, подождите. – Меньшов встал. – Диана! – позвал он и снова обратился к Аверину:

– В какой он больнице?

Аверин развел руками:

– Понятия не имею. Эту информацию Кузя получил от Матвея. Парень очень расстроен тем, что у семьи нет денег на операцию.

Появилась Диана.

– Одну минуту, – Меньшов снова сел, помахал рукой и приложил ее ко лбу: – Теперь понятно, что было нужно Матвею от деда. Я вам клянусь, я ничего об этом не знал: ушел из Собрания сразу же, как закладная оказалась у меня. Но почему Матвей ничего не сказал? Не пришел? Мать наверняка позвонила ему в тот же день, ну или на следующий, если сама узнала не сразу.

– А он говорил! – воскликнул Кузя. – Ночью, когда ректор Светлов шел из библиотеки! Матвей сказал, что дед не ответил и прошел мимо него, будто мимо пустого места! Потому что он…

– …был под заклятием! – одновременно закончили фразу Аверин и Меньшов.

– Да! – подскочил довольный собой Кузя.

– Так, – сказал Меньшов и потер виски, – значит… Диана, сейчас ты без увиливаний и подробно ответишь на вопросы Гермеса Аркадьевича, а после немедленно позвони Светловым, узнай, в какой больнице Николай Иванович Светлов, отец Матвея, и сколько денег нужно на операцию. И отнеси. Кошмар, ну и история! Бедняга Матвей… Почему он не поделился со мной?

– Он уверен, что вы его враг и отобрали дом нарочно. С целью обогащения. Воспользовавшись ситуацией, – сказав это, Аверин поднялся: – Вот что. С Дианой я поговорю в приемной. А с вами, Алексей Витальевич, на этом мы беседу завершим и встретимся завтра утром за завтраком.

– Да-да, – рассеянно кивнул погруженный в свои мысли Меньшов.

После допроса дивы, полностью подтвердившей слова своего хозяина, Аверин вышел на улицу, с удовольствием вдохнул морозный воздух и велел:

– Владимир, от тебя я жду подробный письменный отчет со всей известной нам на данный момент информацией. По существу, по порядку и кратко. А ты, Кузя, приготовь кофе и принеси из буфета каких-нибудь пирожков, да побольше. И сделай это незаметно. Образ Диниша Оливейры нам может еще пригодиться.

Утром, сделав хозяину кофе, Кузя с таинственным видом удалился «по важным делам», а Аверин в ожидании возвращения из Петербурга Владимира отправился на пробежку. Накануне Меньшов рассказал недостающие детали, и ближе к ночи у Аверина сложилась полная картина произошедшего. Он все понял, но удовлетворения от этого не испытывал. В душе поселился неприятный осадок из печали и досады, и, судя по всему, останется он после этого дела надолго.

Стайки юных колдунов, уже закончивших пробежку, постепенно стекались в направлении студенческой столовой. Аверин прошел мимо ее окон, с грустью всматриваясь в румяные от мороза веселые лица, а чуть позже открыл дверь буфета, где завтракали преподаватели.

Меньшов уже находился внутри. Он сидел за столом возле окна и печально помешивал в тарелке овсяную кашу. Видимо, врачи