Бог безвременья - Жаклин Холланд

которая предназначена для него, если у меня получится правильно все устроить). Я буду хранить тайну, надеяться, ждать, когда наступит этот момент, который все изменит, широко распахнув мне двери в новый мир.

Лео задыхается от мокроты, утыкается носом в подушку, всхлипывает и откашливается, изо всех сил пытаясь дышать. Ему это наконец удается, и он переворачивается на бок.

Я надкушу его кожу с задней стороны колена, там укус будет меньше заметен. Но кто-нибудь обязательно его заметит. Хотя этот кто-то предложит свое собственное, более рациональное объяснение, потому что не может быть того, чего не может быть. Мое тело, заверил меня Эру, знает, что делать. Я буду внимательна и аккуратна. В отличие от меня, Лео ничего не запомнит. Mon petit artiste, мой сын.

Плача, я вхожу в комнату, приподнимаю край одеяла и обнажаю его худую, бледную ногу. Я полна страха, надежды и страха. Вся моя долгая печальная жизнь, все, что я есть, все, кого я любила, все смерти, которые я видела или которые произошли по моей вине, все хорошее, вся красота, все сходится в одной точке. Я выпиваю из него его жизнь и отдаю ему свою, это обмен.

Утром в пять часов пятьдесят три минуты я вызываю полицию.

– Девять-один-один, что у вас случилось?

– Мне нужна скорая. Пожалуйста, пришлите скорую помощь. Маленький мальчик. У меня маленький мальчик, но он не дышит. Он не дышит! Я пришла сегодня утром, а он не дышит.

– Мы немедленно высылаем скорую помощь, мэм. Где вы находитесь?

– Двадцать один, два нуля, Окружная дорога М.

– Это дом?

– Да. Да, это дом. О боже, пожалуйста, приезжайте. Я думаю, что он… я думаю, что он… О боже, пожалуйста, приезжайте поскорее, пожалуйста!

– Скорая помощь выезжает. Ждите, мэм.

В доме ужасно тихо, пока с воем сирены не подъезжает скорая помощь, остальное происходит как в тумане. За парамедиками приезжает полиция. Я смотрю вниз из окна своей спальни и вижу Маккормик. Вполне ожидаемо, странно, что я о ней не подумала. Она разговаривает с другим полицейским. Они ковыряются у моей машины. Дверцы открыты. Оба в перчатках.

Рубашку Лео разрезают ножницами посередине, и крупный мужчина с мясистыми кулаками нажимает на обнаженные ребра Лео. Женщина готовит электроды, чтобы заставить его сердце снова биться, но, конечно, это бесполезно. Его сердце перестало биться несколько часов назад.

Меня выгоняют из комнаты, я падаю в коридоре, рыдая. Я не притворяюсь. Мне плохо от страха. Я никогда этого не делала, не видела, как все происходит. Когда мы хоронили ребенка Эру, она выглядела мертвой. Ожила ли она? Я понимаю, что не знаю. Вдруг я все неправильно поняла? Вдруг с моим телом что-то не так, и оно не знает, что делать? Вдруг я не дала ему новую жизнь, а только забрала его? Мы прорастаем из семян, как и все остальное. Кусочек плоти, волшебное зернышко закапывают глубоко в плодородную почву, оно лежит в ней мертвое, разлагается, испуганно прижимается к своей скорлупе, свернувшись вокруг какого-то невидимого уголька, и вдруг откуда-то возникает легкий ветерок и раздувает маленький уголек, который разгорается в темноте. Я надеюсь, что это так, но не знаю наверняка. Откуда мне знать? Некоторые семена никогда не всходят. Вдруг? Вдруг? Вдруг? Я чувствую, что сломаюсь, распадусь на части под невыносимой тяжестью этого «вдруг».

По коридору идет медик с мешком для трупов, я смотрю на него, и мне кажется, что это меня сейчас застегнут в нем. Лучше бы в мешок положили меня. Я думаю о Лео в пластиковом коконе и не могу отдышаться.

Полицейский, не Маккормик, берет у меня показания. Он представляется как лейтенант Хендриксон. Он строго, но без враждебности, слушает мой рассказ о том, как у меня оказался чужой ребенок.

– Его родители разводятся, – объясняю я, – отчим недавно ушел из дома, и я помогаю его матери.

– Где его мать?

– У нее какие-то… проблемы – с обезболивающими, успокоительными. Я согласилась посидеть с Лео, чтобы она могла поехать в медицинский центр. Она сейчас там.

– Как называется медицинский центр? У вас есть его телефон?

Как только он спрашивает меня об этом, я понимаю, что совершила оплошность. Если у меня есть номер медицинского центра, а он у меня есть, где-то в кармане брюк, которые носила вчера, то почему я до сих пор не попыталась дозвониться до Кэтрин? Правда – что я не сделала этого, потому что знала, что ее там нет, – прозвучит крайне сомнительно во всех смыслах. Какое тогда придумать оправдание?

– Не знаю, – отвечаю я. – Она не сказала мне название, я попросила у нее номер телефона, но она забыла дать его мне, а я забыла напомнить. Понимаю, это досадная оплошность, но я и раньше достаточно часто оставалась с Лео, и Кэтрин не приходилось оставлять мне номер телефона.

– Хорошо, ни номера, ни названия – а что вы знаете об этом центре? Что она про него говорила?

– Только то, что он где-то в часе езды отсюда. Простите, это все, что я знаю. Мне очень жаль.

– У вас есть домашний телефон и адрес Хардмэнов?

– Да, конечно.

– Напишите мне его, пожалуйста.

Я киваю и спешу к тумбочке, чтобы записать то, что он просит, в блокноте, который лежит в ящике под телефоном.

Лейтенант Хендриксон подходит к двери и вызывает помощника из коридора.

– Возьмите телефонную книгу, – говорит он человеку, вошедшему в комнату, – и обзвоните все наркологические центры, чтобы найти мать покойного, Кэтрин Хардмэн. Она сказала, что это место в часе езды, так что пока не ищите ничего в Порт-Честере. Ограничимся Уайт-Плейнсом, Гринвичем, Скарсдейлом, Истчестером.

Я передаю листок с номером телефона и адресом Хардмэнов лейтенанту, который берет его не глядя.

– Это домашний телефон и адрес, – продолжает он разговор с помощником. – Нужно заодно и его проверить.

Я слушаю их разговор и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться: сейчас начнется раскручиваться вторая половина этой двойной трагедии. Чем дальше, тем все будет запутаннее.

– У вас есть телефонная книга, мэм? – спрашивает меня лейтенант Хендриксон.

Я уже достала ее из того же ящика тумбочки и положила рядом с телефоном.

Помощник кивает и направляется к столу.

– А что насчет настоящего отца мальчика? Вы знаете что-нибудь о нем? Его имя, где он живет?

– Нет, не знаю. Судя по всему, он никогда не принимал участия в их жизни.

Помощник приступает к выполнению задания, а лейтенант Хендриксон возвращается ко мне и возобновляет расспросы о здоровье Лео и о том, как он выглядел,