Мученик - Энтони Райан

— Рота смирно! Посторонись!

Властность этого нового хриплого голоса вызвала улыбку на моих губах, и я повернулся, чтобы уважительным поклоном поприветствовать Суэйна. Однако в ответ он только сухо кивнул, а на его суровом лице ничего не отразилось. Все солдаты вокруг нас привычно выпрямили спины, уставившись вперёд, и даже Уилхем, который, как я думал, может позволить себе некоторые вольности. Раздался шорох ног по мостовой, и все расступились перед Помазанной Леди.

Сегодня на ней не было доспехов, только простые тёмные хлопковые штаны, любимая рубашка и тонкий плащ на плечах. И всё же я чувствовал, что её командирская аура — то неотвратимое ощущение представительности — усилилась, пока меня не было. Солдаты всегда относились к ней уважительно, но раньше я редко видел, чтобы они настолько полностью замирали и замолкали при её приближении. Я видел, как несколько лиц передёрнулось в ожидании её слова, а глаза моргали так, что выдавали не только внимательность, но и страх.

Сама Эвадина на мой взгляд выглядела спокойной, какой Воскресшую мученицу будут потом изображать на множестве картин. Она посмотрела на меня твёрдым взглядом, по которому в другой душе я мог бы увидеть враждебность.

— Миледи, — сказал я, опускаясь на колено и опустив голову. — Смиренно умоляю вас о прощении за длительное отсутствие…

Я умолк, когда её холодная и мягкая рука скользнула по моему лбу и остановилась на подбородке.

— Встань, — шёпотом проговорила Эвадина, и, когда я поднялся, уставилась мне в глаза, сморгнула слёзы, а потом обхватила меня за шею и прижалась ко мне. И там, во дворе, пока её солдаты стояли, как статуи, притворяясь, что не смотрят, Воскресшая мученица Леди Эвадина Курлайн разрыдалась.

* * *

— Как ты мог такое обо мне подумать?

В глазах Эвадины полыхала ярость под стать пламени в очаге её покоев. Теперь она одна проживала в башне, помимо маленькой группы наблюдателей на крыше, и даже им приходилось подниматься по лестницам, прислонённым к внешним стенам. Помазанная Леди, как выяснилось, больше не терпела никаких вторжений в свою личную жизнь, видимо, кроме моего.

— Элвин, теперь ты считаешь меня убийцей? — тихо спросила она с ощутимым гневом в голосе. — Думаешь, я — палач невиновных?

— Я ничего не думаю, — ответил я, стараясь говорить ровно. Без обвинений или раболепства. — Всего лишь поделился историей, которую услышал, и спросил о её достоверности.

После странной интерлюдии во дворе она отступила от меня с приказом следовать за ней в башню, развернулась и ушла без единого слова. Позади неё солдаты так и стояли навытяжку, пока Суэйн не рявкнул разойтись. Я попросил Эйн отыскать подходящее жилище для Лилат, а потом помедлил, поскольку Уилхем положил мне руку на плечо.

— Хорошенько обдумай свою историю, — тихо сказал он, глядя в удаляющуюся спину Эвадине. — Она не та… какой была, — И ушёл прежде, чем я смог уточнить, что это значит.

Главное помещение башни по большей части не изменилось, за исключением знамён, развешанных на стенах. Эмблемы на них были по большей части мне не знакомы, и я заключил, что это, наверное, трофеи, захваченные символы алундийских благородных домов. А значит, кампания роты в этом герцогстве не закончилась в Хайсале, что и привело меня к вопросу о судьбе Мёрсвела. И хотя я не слышал об этом месте до того, как это название слетело с губ обречённого юноши, оно всю дорогу на север терзало мне разум.

— И кто рассказал тебе эту историю? — потребовала ответ Эвадина. — Или мне будет отказано узнать имя моего обвинителя?

— Это был отступник и злодей, который ныне мёртв, — ответил я. — Но я не считаю его лжецом. На самом деле и он, и банда отбросов, в которой он состоял, верили, что случившееся при Мёрсвеле даёт им право творить любые зверства по отношению к людям этого герцогства.

— Я не могу держать ответ за действия негодяев и безумцев. — Она ещё удар сердца смотрела на меня яростным взором, а потом отвернулась, опустив голову, и положила руку на каминную полку. — Много было сделано в Мёрсвеле, много мерзкого, но не моей рукой. Я пришла взять город именем короля и защитить жизни истинных последователей Ковенанта, взятых в заложники упёртыми насмерть еретиками. И смерть они получили, забрав с собой свои дома и семьи. Огонь, который поглотил то место, зажгли не по моему приказу, и я оказала всяческую помощь тем, кто его пережил. — Она тяжело и неровно вздохнула. — Хотя осталось их мало. Если бы ты там был, то, наверное, смог бы придумать какой-то план, какую-то хитрость, чтобы взять тот город, пока фанатики не спалили его дотла. Но ты знаешь, что подобное — не моя вотчина, а в моей роте больше нет никого с твоими талантами.

Подразумеваемый упрёк я вытерпел молча, и это, казалось, ещё сильнее её разозлило.

— Одобряешь ли ты данный отчёт, Элвин? — вопросила она, сверкая на меня глазами. — Осталась ли я без греха в твоих глазах?

Не знаю, всю ли историю кончины Мёрсвела она мне рассказала, но я не видел и не слышал лжи в её поведении или в голосе. Ясно было, что это событие её ранило, но всё же я понял, что она, по меньшей мере, считала себя невиновной в участи города. Я вспомнил последние слова историка перед расставанием, и при виде лица Эвадины та ложь, которую он мне сказал, стала казаться ещё абсурднее. Я знал, что в своей набожности она много страдала, и желала страдать ещё больше.

— Как долго я надеялась, — продолжала она, снова отвернувшись. — По ночам, одна в темноте, мучаясь от сомнений и вины, я надеялась, что Серафили в милости своей сочтут возможным оставить тебя в живых. Они не послали мне никаких видений, ни снов о тебе, о том, где ты можешь быть. И всё же маленькая частичка меня знала, что ты всё ещё дышишь, и, если сможешь, то вернёшься ко мне. И вот ты здесь, вернулся, но не с любовью, но с осуждением.

Не зная, что ответить, я подошёл к камину, молча глядя на неё. Её идеальный профиль, сиянием окрашенный лёгким оттенком красного, выглядел бы спокойной маской, если бы не то, как плясали её глаза. Казалось, они исследуют пламя, словно пытаясь различить какой-то смысл в этом хаосе.

— На пути я видел много ужасного, — сказал я. — Мы с