Внедроман. Полная версия - Алексей Небоходов

class="p1">После экскурсии они вернулись в кабинет директора, который теперь казался Михаилу почти знакомым. Возможно, дело было в мягком вечернем свете или в самом Жан-Пьере, перешедшем от подозрительности к ироничной симпатии.

Француз удобно устроился в кресле, налил себе минеральной воды, задумчиво отпил и сказал:

– Знаете, Михаил, мне кажется, ваша продукция способна наделать шума не только среди поклонников нестандартного кино. Недавно меня пригласили на закрытое мероприятие в особняк одного известного политика. Там будут люди, с которыми лично я предпочитаю не сближаться, но видеть их издалека – любопытно. Может, составите мне компанию? Представлю вас, и вы сможете презентовать свой советский продукт во всей красе. Что скажете?

Михаил едва сдержал радостную улыбку, сохранив серьёзное выражение и лёгкую задумчивость. В душе он уже праздновал победу, но ответил спокойно:

– Господин Леклер, признаться, ваше предложение звучит заманчиво. Но скажите откровенно, насколько мне стоит опасаться, что этот ваш политик окажется слишком щепетилен или, напротив, чересчур смел в своих вкусах? Не хотелось бы оказаться в неловком положении перед западным истеблишментом, представляя продукцию, которая в СССР, скажем так, официально не одобряется.

Жан-Пьер рассмеялся и, заговорщически наклонившись вперёд, проговорил:

– Михаил, вы даже представить не можете, насколько высокопоставленные политики любопытны и неразборчивы в развлечениях, особенно когда дело касается запретного и авантюрного. Поверьте, чем закрытее и авторитетнее человек, тем охотнее он смотрит фильмы, которые я бы не показал собственной матери. Ваше советское кино будет встречено на ура – это не только пикантно, но и ново, неизведанно.

Михаил выдержал паузу, словно долго раздумывал, затем с подчёркнутой серьёзностью кивнул:

– Что ж, вы меня убедили. Готов рискнуть. В моём деле риск – вторая натура, и, как показывает практика, обычно он себя оправдывает.

Жан-Пьер улыбнулся, поднялся и дружески похлопал Михаила по плечу с почти отеческой теплотой:

– Отлично, Михаил! Вы не разочаруетесь. Особняк в самом сердце Парижа, публика отборная и совершенно непредсказуемая. Я лично представлю вас нескольким влиятельным персонам, которые точно заинтересуются вашим оригинальным советским творчеством. Через пару дней вся парижская элита будет говорить о феномене из-за железного занавеса. А это дорогого стоит.

Михаил внутренне ликовал, хотя внешне ограничился лишь лёгкой улыбкой и кивком. Ему едва удавалось скрыть восторг от того, как легко и быстро он добился своего. Поднявшись, он пригладил пиджак и с лёгкой иронией произнёс:

– Если всё пройдёт успешно, обещаю вам пожизненную подписку на нашу продукцию. Поверьте, эти фильмы станут украшением любой коллекции, особенно если владелец стремится подчеркнуть свою причастность к мировой культуре – пусть даже к её самой пикантной части.

Он аккуратно достал из портфеля конверт с советской сургучной пломбой и торжественно передал его Жан-Пьеру. Тот с интересом взял пакет, взвесил на ладони и полуулыбнулся:

– Это то, о чём я думаю?

– Именно, – подтвердил Михаил. – Подборка наших лучших работ: «Сантехник», «Комбайнёры» и даже «Ирония Либидо». Монтаж, звук, перевод – правда, неофициальный, но весьма выразительный. Я бы сказал: искренне народный.

Жан-Пьер негромко рассмеялся и, провожая Конотопова к двери, заметил:

– Михаил, если ваши фильмы столь же обаятельны, как ваше чувство юмора, бояться нечего. До встречи на вечеринке. Там будут люди, которых трудно удивить, но вы, кажется, знаете, как это сделать.

Обменявшись рукопожатиями, Михаил вышел на улицу, чувствуя себя героем слегка абсурдного, но захватывающего романа. Париж, вечерние огни и ветерок, пахнущий кофе и сигаретами, казались уютными и многообещающими. Он понимал, что сделал огромный шаг к успеху, недавно казавшемуся невозможным.

На следующий вечер бывший олигарх, прихватив с собой заветные кассеты, подъехал к особняку, расположенному в районе, где даже фонари выглядели изысканнее обычного. Здание с фасадом в стиле барокко было освещено приглушённым светом, одновременно строгим и авантюрным.

У входа его встретил Жан-Пьер, одетый с подчёркнутым вкусом, который Михаил мысленно назвал «стилем кинематографического барона». Жан-Пьер радостно улыбнулся и крепко пожал ему руку:

– Михаил, дорогой друг! Я в восторге от ваших фильмов. Честно говоря, ожидал многого, но это превзошло ожидания. «Сантехник» – гениально! Особенно сцена с прорванной трубой и последовавшей оргией. Абсурдно и убедительно! Я показывал кассеты половине гостей, реакция невероятная!

Михаил сдержанно улыбнулся, хотя внутри уже бушевала смесь гордости и тревоги. Он поправил галстук и спокойно ответил:

– Рад слышать, господин Леклер. Признаюсь, на съёмках «Сантехника» мы едва не затопили весь подъезд. Соседи были не в восторге от нашего энтузиазма, но искусство требует жертв, даже если жертвы об этом не подозревают.

Жан-Пьер расхохотался, привлекая внимание гостей, толпившихся в холле:

– Михаил, вы потрясающий рассказчик. Именно это и делает ваши фильмы особенными. Пойдёмте, я познакомлю вас с публикой. Они заинтригованы и готовы скупить всё, что вы привезли из-за железного занавеса!

Они вошли в зал, и Михаил на мгновение застыл, поражённый обстановкой: политики и предприниматели, режиссёры и светские дамы с загадочными улыбками, мужчины с видом пресыщенных аристократов неспешно беседовали, потягивая напитки. В их взглядах светилось ожидание чего-то уникального и экстравагантного.

Жан-Пьер доверительно наклонился к Михаилу и негромко сообщил:

– Видите господина в тёмном костюме? Это министр внутренней торговли. Ваш «Комбайнёр» вызвал у него живой интерес. А та дама с сигаретой в мундштуке – редактор модного журнала. Она никогда не была так поражена сельской тематикой. Поверьте, все они ждут встречи именно с вами.

Михаил, стараясь выглядеть естественно, ответил со спокойствием человека, для которого подобные встречи – обычное дело:

– Господин Леклер, вы льстите мне. Хотя должен признать, наши советские сюжеты оказались удивительно универсальными. Французские министры и московские чиновники, как выясняется, втайне предпочитают одно и то же, несмотря на разницу в политических системах.

Жан-Пьер снова рассмеялся, затем уверенно подвёл Михаила к центру зала и постучал по бокалу, призывая к вниманию гостей.

– Дамы и господа, – начал он, выдержав эффектную паузу, – позвольте представить вам человека необычайного таланта и ещё более необычайного мужества. Михаил Конотопов прибыл к нам прямо из СССР – страны, где даже эротику превратили в революцию. Я ознакомился с его творчеством и могу сказать: это настоящее открытие! Михаил обладает уникальным чувством юмора, безупречным чутьём на пикантность и связями, которым можно только завидовать.

Он снова сделал паузу, позволяя гостям обменяться заинтересованными взглядами, и продолжил:

– Михаил предлагает нам оригинальный советский стиль эротики, который сочетает комичность, искренность и, не побоюсь этого слова, революционный подход к человеческим отношениям. Прошу любить и жаловать: перед вами посланец из-за железного занавеса, который сегодня окончательно приоткрылся для нашего удовольствия!

Гости одобрительно зашумели, кое-кто даже зааплодировал, и Михаил почувствовал, как лицо его слегка покраснело от избытка внимания. Он сделал шаг вперёд,