Эпоха Сочувствия Том 1: Балы и бомбы - Святослав Владимирович Макаревский

У площадки их дожидались трое офицеров полкового штаба. Они одобрительно кивнули ротному командиру.

– Быстро вы, капитан! Постройтесь здесь, перед ограждением, – указал один из штабистов. – Сейчас полковой командир прибудет.

– Господин капитан, не знаете, что сейчас намечается? – полюбопытствовал Джориен, вставая в офицерский ряд.

– Сейчас узнаем… – моргнул ротный. – Рота-а-а! Смир-р-на! – внезапно гаркнул он, когда появился полковник Гатторис. Тот вынырнул откуда-то со стороны казарм, сопровождаемый давнишним адъютантом и командующим первым батальоном.

– Здравья желаем, ваше высокоблагородие! – с притворной, вымуштрованной радостью заголосили солдаты, когда полковник обратился к ним. Гатторис встал чуть впереди ряда офицеров, перешагнув через низкое верёвочное ограждение и вступив на утрамбованный грунт. Ветерок колыхал плюмажи у него на двууголке.

– Итак, первая Её Величества рота лейб-гвардии Селасийского Полка! – мрачным голосом обратился к солдатам Гатторис. Джориен не мог видеть его лица – но даже поза, в которой он стоял, выдавала его недовольство, почти что гнев.

Что произошло?

– Кто-то из вас гадает, почему я вызвал вас в неурочный час на построение. Кому-то всё равно: приказ есть приказ, и не его дело спрашивать, почему начальство изволило…

Сам полковник, очевидно, принадлежал ко второй категории людей. Хотя, с другой стороны, собственный клуб основал… Может, он мыслитель!

– Я отвечу на невысказанный вопрос. Прискорбное известие дошло до меня! – объявил Гатторис. – Да, прискорбное! Сегодня был проведён обыск в казармах первой роты…

Джориен замер, чувствуя, как невидимая рука начинает сдавливать его сердце. Что же они там могли найти? Неужели революционные прокламации?

– То, что там обнаружили… очень меня разочаровало. Информацию о находке я отправил командующему гвардейского корпуса и Её Величеству; я полагаю, она и их разочаруют. Потому что там обнаружили призывы к бунту! – воскликнул Гатторис, сжав руку в кулак так, что, казалось, перчатка вот-вот лопнет. – Её Величество охраняют бунтовщики! Бунтовщики! – отчаянно замахал он руками.

Джориен вгляделся в лица выстроившихся на учебной площадке солдат: некоторые испуганные, другие решительные – и подумал: «Быть может, сейчас? Неужели я стану свидетелем…»

Жаль поручика Белисса здесь нет… Джориен не особо любил его, однако тот тоже был озабочен проблемами полка. К сожалению, поручику не хватало ума: тот мнил себя таким же гениальным, как сам Гарви Ирклисстон или как дядя Джориена.

– Бунтовщики! – снова воскликнул, брызжа слюной Гатторис. Полковник будто бы не мог больше ничего выговорить. Наконец, он собрался с мыслями и продолжил. – Некоторые из вас, гвардейцы Первой Роты Её Величества, осрамили кювэрский мундир и свою воинскую честь, замыслив предать свою повелительницу и покровительницу, назначенную им Самим Богом Всевышним!

Гатторис покачал головой, словно не веря своим собственным словам, и сделал знак штабному майору, отвечавшему за моральную подготовку солдат. «Моральная подготовка» означала на деле попросту насаждение верноподданических настроений. Майор-«моралист», тощий человечек с глазами навыкате и густыми висячими бакенбардами, сделал шаг вперёд и закатил речь.

– Гвардейцы! Предлагаем зачинщикам волнения, тем, кто получал революционные листовки, призывы к бунту, выйти из строя и покаяться! Тогда военный суд разрешит им уйти в пограничные полки и искупить злой умысел верной службой.

Майор щелчком открыл карманные часы.

– Верные гвардейцы Первой Роты Её Величества, – если вам известно, кто может быть злоумышленником, получившим листовки и распространившим их, выйдите вперёд и доложите! Даю вам три минуты!

– Выполняйте! – добавил Гатторис.

Ротный командир думал сказать что-то к своим офицерам, но нерешительность овладела им – Джориен почти что видел, как колеблется капитан.

Полковник в это время развернулся на каблуках и открыл офицерам покрасневшее от гнева лицо.

– Вы тоже хороши, господа офицеры! Совсем с солдатами не занимаетесь… Добр я был с вами, вот уж! Надеюсь, вы поможете выявить бунтовщиков?

– Так точно, господин полковник! – сразу же, запинаясь, отвечал капитан. Джориен пересилил себя и повторил за ним.

Он ещё раз сглотнул. Посмотрел за спину Гатторису, на солдат – лишь некоторые потупили взгляды, остальные как-то пусто и безмозгло смотрели в пустоту.

Вся рота поплыла перед его глазами… Джориен несколько раз моргнул, пытаясь избавиться от наваждения… Неужели, это Белисс догадался распространить прокламации… Но он офицер другой роты…

Гвардейцы стояли, почти не шевелясь. Доносительство в солдатской среде не поощрялось. Некоторые унтер-офицеры, судя по взглядам, собирались о чём-то сказать, но передумали. Видимо, революционно заряженные солдаты тщательно скрывались.

– Полторы минуты осталось! – крикнул майор, глядя на свои часы.

– Если не выдадите бунтовщиков – вся рота пойдёт под арест! Суд, тюрьма, каторга, виселица! – с ненавистью выкрикнул полковник Гатторис, опять повернувшись к солдатам. Те принялись полушёпотом роптать.

«Действительно, – подумал Джориен – стоят, а за спиной мишени… Как на расстрел… Зачем же Гатторис куда-то приказал отвести офицеров других рот? Неужели сейчас они выведут своих людей и…»

А если действительно так? Если придут другие роты, целый батальон, да что там, вся оставшаяся часть полка… втиснутся как-то на учебную площадку и расстреляют первую роту…

Нет, глупости, прервал свои размышления Джориен.

Фельдфебель сделал шаг вперёд из строя, но, поймав взгляды окружающих гвардейцев, застыл на месте. Наконец, один из солдат решил сдаться.

– Я бунтовщик, ваше высокоблагородие! – объявил он. – Я распространял листовки… Я один повинен…

Майор щелчком закрыл крышку часов. Полковник Гатторис как-то разочарованно покивал и медленно, размеренным шагом, подошёл к роте.

– Вы двое – возьмите его! – скомандовал солдатам один из поручиков. Те неохотно взяли бунтовщика – настоящего или нет – под руки и повели навстречу полковнику. Гатторис пристально посмотрел на сдавшегося гвардейца и неприязненно поморщился.

– Бунтовщик! Мерзавец и подонок! – он отвесил солдату сильную пощёчину, отчего тот, слабо поддерживаемый однополчанами, едва не повалился на землю.

– На колени! – завопил полковник, и солдаты были вынуждены поставить сослуживца, у которого из носу текла струйка крови на утрамбованный грунт учебной площадки.

– Первая рота! – возгласил полковник, отходя в сторонку от бунтовщика. – Объявлю вам: ваша верность под сомнением! Никто из вас не выдал этого революционера! – он ткнул пальцем в сторону сдавшегося солдата. – Никто! Поэтому приказываю: подойти к бунтовщику повзводно! Каждый должен плюнуть ему в лицо два раза. Покажите своё презрение к революции! Покажите! Вы запятнали, оскорбили честь мундира! Капитан… – повернулся Гатторис.

– Слушаю, господин полковник… – ротный командир, казалось, в минуту поседел.

– Проследите за этим. Вы тоже ответственны за это… Вы проглядели бунт в своей роте!

– Виноват, господин полковник, – на капитана было жалко смотреть.

– Стыдно, капитан, стыдно… Я правильно говорил: в полку дурно всё. Выполняйте мой приказ. Пусть ваши офицеры проследят…

Джориен понял: ему придётся контролировать исполнение этой мерзости, настоящее унижение человеческого достоинства. Ему придётся. Сопереживание – это хорошо, но сейчас он уже ничего не изменит. Если он откажется,