Я – Товарищ Сталин 5 - Андрей Цуцаев

и в кабинет вошёл инспектор Скотланд-Ярда Томас Блейк, коренастый мужчина в твидовом костюме, слегка помятом после долгой смены. Его усталый взгляд обвёл комнату, задержавшись на теле Кавендиша, порошке и смятом письме.

— Господа, — сказал он, потирая подбородок, его голос был низким, с лёгкой хрипотцой. — Мёртвый дипломат, загадочный порошок и письмо от русского? Похоже на дешёвый детективный роман. Рассказывайте.

Уилсон, всё ещё дрожа, пересказал события, пока Блейк записывал в маленький блокнот. Сотрудники безопасности оцепили кабинет, запретив клеркам входить, их голоса в коридоре смолкли, уступив место напряжённой тишине. Вскоре прибыли ещё двое полицейских, один с чемоданом для сбора улик. Они осторожно собрали порошок в герметичный контейнер, а письмо упаковали в пластиковый пакет.

— Если это яд, — сказал Блейк, глядя на Уилсона, — вы единственный свидетель. Не покидайте здание, пока мы не разберёмся. И держите язык за зубами. Это может быть политическое убийство, и я не хочу, чтобы газеты раздули скандал раньше времени.

Уилсон кивнул, его руки всё ещё дрожали. Он видел перед глазами лицо Кавендиша — бледное, неподвижное, с полузакрытыми глазами — и порошок, рассыпанный по столу, как снег. Его мысли путались: кто мог знать о Лиссабоне? И почему письмо указывало на Париж? Он чувствовал себя пешкой в игре, где правила устанавливал кто-то другой.

В Аддис-Абебе, в душной комнате маленькой виллы на окраине города, Мюллер сидел за столом, заваленным картами, шифрованными донесениями и телеграфными бланками. Его лицо, обожжённое африканским солнцем, было напряжённым. Солнечный свет, пробивавшийся через узкое окно, отражался на его столе, освещая карту Абиссинии, где красные линии обозначали маршруты советских поставок. Чёрные линии показывали итальянское наступление, медленно сжимающее кольцо вокруг Гондара и Дессие. Мюллер знал, что его план — убийство Кавендиша — был лишь первым ходом в сложной партии, где Абвер должен был переиграть СССР и Британию.

Порошок, разработанный в секретных лабораториях Абвера, был его идеей. Быстродействующий, незаметный, он идеально подходил для устранения цели. Мюллер действовал по собственной инициативе, не ставя в известность высшее руководство Абвера. Это была его игра, его шанс доказать, что он не просто оперативник, а архитектор большой интриги, способный изменить ход истории. Он откинулся в кресле, его пальцы постукивали по краю стола, пока он перечитывал телеграфный бланк с подтверждением: письмо доставлено в Лондон.

— Всё идёт по плану, — пробормотал он.

Его помощник, молодой немец по имени Курт, вошёл в комнату, держа новый шифрованный отчёт.

— Господин Мюллер, — сказал Курт, протягивая лист. — Курьер в Лондоне мёртв. Никаких следов. Британцы уже в панике, слухи о русских распространяются по Лондону.

Мюллер кивнул, его губы тронула холодная улыбка.

— Хорошо, — сказал он. — Пусть думают на ОГПУ. Главное — никаких следов, Курт. Если нас заподозрят, всё рухнет.

Курт кивнул, его лицо осталось бесстрастным.

— А в Гондаре? — спросил он. — Документы готовы?

— Да, — ответил Мюллер, указывая на стопку бумаг на столе. — Поддельные письма от советских советников с печатями ОГПУ. Они уже у местных агентов. К утру Хайле Селассие получит их и поверит, что Москва предала его.

Курт кивнул и вышел, его шаги затихли в коридоре. Мюллер вернулся к карте, его пальцы пробежались по маршрутам через Джибути. Он видел перед собой шахматную доску, где каждая фигура двигалась по его воле. Убийство Кавендиша было лишь началом. Следующий ход — дискредитация советских советников в Гондаре, а затем — полный разрыв отношений Абиссинии с СССР. Он знал, что действует в одиночку, без одобрения Берлина, но это только разжигало его амбиции. Если план удастся, его имя станет легендой в Абвере.

В Лондоне, в кабинете на верхнем этаже Министерства иностранных дел, министр Энтони Иден стоял у окна, глядя на залитую солнцем улицу. Его лицо было мрачным, пальцы сжимали край подоконника, пока он пытался осмыслить случившееся. Смерть Кавендиша потрясла МИД, и слухи, несмотря на запрет Скотланд-Ярда, уже просочились в редакции газет. В кулуарах шептались о русских, о возможной причастности ОГПУ, но никто не подозревал, что за этим стоит Мюллер, чья рука искусно направляла события из далёкой Абиссинии.

Иден повернулся к своему помощнику, молодому дипломату по имени Ричард Пирс, который нервно перебирал бумаги на столе.

— Ричард, — сказал Иден. — Что известно о Кавендише? Кто знал, что он связан с Лиссабоном?

Пирс, худощавый мужчина с тонкими чертами лица и аккуратно зачёсанными волосами, поднял взгляд от бумаг.

— Сэр, Лиссабон обсуждался только на закрытых совещаниях, — ответил он. — Кавендиш был одним из тех, кто готовил встречу с немцами. Но письмо… оно слишком точное. Упоминание Гондара, Рас Менгеши, этой улицы в Париже… Это не может быть случайностью. Кто-то знает больше, чем должен.

Иден кивнул. Лиссабонская встреча была важным этапом в британской политике в Африке. Если немцы предлагали нейтралитет в обмен на разведданные, это могло изменить баланс сил, особенно в Абиссинии, где итальянское наступление угрожало интересам Британии. Но теперь, с мёртвым Кавендишем и ядом на его столе, всё усложнилось. Он знал, что слухи о русских могут подтолкнуть кабинет к разрыву с Москвой, но намёк на немецкую игру в письме заставлял его сомневаться.

— Вызовите Скотланд-Ярд, — сказал он. — И выясните всё о Сент-Оноре, 17. Если это ловушка, я хочу знать, кто её поставил. И подготовьте телеграмму в Аддис-Абебу. Нам нужно понять, что происходит в Абиссинии.

Пирс кивнул и поспешил к телефону, набирая номер инспектора Блейка. Иден вернулся к окну, его взгляд скользил по оживлённой улице, где лондонцы, не подозревая о надвигающейся буре, шли по своим делам. Он чувствовал, что Лондон стал полем битвы, где невидимые игроки разыгрывали свои карты, и каждая ошибка могла стоить слишком дорого.

В Париже, на узкой улице Сент-Оноре, дом номер 17 выглядел неприметно: старое здание с облупившейся штукатуркой, узкие окна, закрытые деревянными ставнями, которые не открывались годами. Никаких вывесок, никаких следов жизни — лишь тень заброшенности, окутывающая фасад. Именно сюда вёл след, указанный в письме, но дом был пуст.

Мюллер в Аддис-Абебе отложил карту и взял шифрованное донесение, только что расшифрованное Куртом. В нём сообщалось, что британская пресса подхватила слухи о «русском следе», а в МИДе началась паника. Он улыбнулся. Он знал, что время играет на его стороне.

В Лондоне ночь опустилась на Уайтхолл, но в Министерстве иностранных дел свет горел до утра. Энтони Иден собрал экстренное совещание в своём кабинете,