Величие империи - Денис Старый

Государство, не имеющее средств на то, чтобы реформироваться, не имеет и средств на то, чтобы существовать по-старому.

Эдмунд Бёрк

Петербург

23 сентября 1735 года

Малый зал Зимнего дворца, чаще использовавшийся, как столовая, принимал первое заседание Государственного Совета.

— Герцог, вам начинать, — сказала Елизавета Петровна, передавая слово Эрнсту Иоганну Бирону.

Именно он является Председателем Государственного Совета. Так что пусть управляет этим органом.

— Ваше Великое Высочество, не будет ли вам угодно сперва назвать состав Государственного совета? — почти без акцента на русском языке спросил герцог. — После утвердить меня, если будет так угодно, Председателем, и тогда уже… Благодарю вас.

Это на него так смерть Анны Иоанновны повлияла, что вдруг выучил русский язык? Впрочем, некоторый акцент у Бирона закрепился.

А еще Бирону было явно нелегко сейчас обращаться к Елизавете почтительно, почти как к государыни. Насколько я знаю, у них было… Ну так у кого не было!

Между тем, Елизавета стала перечислять. Свои позиции министра сохранил князь Черкасский, Остерман стал канцлером. Также здесь должны были присутствовать адмирал Головин и фельдмаршал Миних. Но они сейчас находились в расположении флота и армии.

Назвала Елизавета и Антона Ульриха, и, конечно же, Анну Леопольдовну. А ещё…

— Генерал-лейтенант Александр Лукич Норов, глава Тайной канцелярии розыскных дел, — с лукавым прищуром, мол, получи, фашист, гранату, сказала Елизавета Петровна.

Я, признаться, даже не знал, как реагировать. Нет, то, что я стал генерал-лейтенантом, — это даже очень хорошо. Правда, чин этот подразумевает командование целым корпусом. А у меня так и нет сформированной дивизии. Да в этом времени пока и понимания корпусов нет. Ну да ладно. Быть генерал-лейтенантом для меня, двадцати двухлетнего молодого мужчины — это как бы не уникальный случай для России.

Я, еще полтора года назад никому, ну если только не своим родителям и кредиторам, неизвестный гвардеец. Сейчас…

Но вот то, что Елизавета решила меня назначить, при этом не спросив, главой Тайной канцелярии… Я — в растерянности.

Но, в любом случае, буду служить своему Отечеству там, где пригожусь. И Тайная канцелярия — вполне себе перспективное место службы. Собравшиеся еще и сами до конца не понимают, сколько возможностей дает мне такое назначение. Много… Были в будущем примеры, когда руководители спецслужб в итоге становились руководителями страны.

— Итак, господин генерал-лейтенант, доложите, каковы наши дела и как мы будем побеждать Швецию? — сказала Елизавета Петровна, бросая меня в омут с головой.

Почему я? Ну ладно, действительно, старше генерал-лейтенанта, меня, в Петербурге нет офицера.

Но если докладывать всё так, как оно обстоит, то ситуация не радужная. Поэтому я решил чуть-чуть, но приукрасить. Ведь у меня есть расчёт на использование нового оружия в этой войне. А если все присутствующие услышат цифры и соотнесут их с тем пониманием ведения войны, которое сейчас есть, то как бы не началась паника.

— И да, господин Норов, — это уже решилась сказать Анна Леопольдовна. — Если вы собираете деньги на войну со Швецией, то почему об этом не сообщается нам? Я, например, готова положить пятьдесят тысяч.

Да, похоже, это не Государственный совет, а экзамен для меня. Может и на зрелость. Знали бы они, сколько я прожил в сумме лет! Но сам же напросился. Сидел бы себе смирно и ждал результатов всех политических интриг, потом пришёл бы, поклонился Елизавете… Не хватило бы поклона? Ну… придумал бы, как «приблизиться» к новой правительнице.

Нет, это не для меня.

Двадцать две тысячи солдат и офицеров — вот то, чем оперативно располагают шведы. И то, героический гарнизон Выборга, несколько подпортил настроение Левентаупту.

Если бы тут было хотя бы треть из тех войск, что сейчас накапливаются на юго-западе против Османской империи, то шведов просто размазали.

— Послезавтра я отправляюсь в Карелию. Думаю, что битва состоится в двух днях перехода на северо-восток от Петербурга. Нужно готовить столицу к обороне, вооружать дворян, — закончил я свой доклад.

Уныние. А ведь я еще немного приукрасил.

— Я полагаюсь на вас, — только и сказала Елизавета.

— Ваше Великое Высочество, следовало бы запросить помощи у Августа III, — неожиданно для всех сказал я.

— И тем самым показать, что мы не способны сами решать свои сложности? — произнёс тихо, но явно с недовольством Андрей Иванович Остерман.

— Не совсем так, ваше сиятельство, — спокойно ответил я. — Речь идёт, скорее, о том, чтобы поляки отдавали долги нам, русским. И они же не отдадут.

Остерман многозначительно хмыкнул и усмехнулся.

— Теперь я понял, почему в газете о долгах поляков было сказано, — прозрел канцлер Российской империи.

Он понял, о чём идёт речь. Во время Северной войны, когда Пётр I героически сражался практически один на один со шведами, Речь Посполитая и родной батюшка нынешнего короля Польши, можно сказать, шантажировали русского царя. Грозились тем, что, если Россия не будет посылать деньги Августу II, то он не удержит власть в Польше. И тогда Польша превратится из вялого и бесполезного союзника России в такого же, но только уже в союзе со Швецией.

Это в будущем почему-то о таких подробностях историки мало говорят. Здесь же, особенно во время прошлогодней войны за польское наследство, многие моменты взаимоотношений между Речью Посполитой и российским царством, а потом империей, вспоминались. И отнюдь не в пользу поляков.

— Впредь без моего ведома, как и без одобрения канцлера Андрея Ивановича Остермана, я запрещаю вам вмешиваться в отношения с иными государствами, — строго и решительно сказала Елизавета Петровна.

Что ж, и эти слова должны были прозвучать. Я ведь не думал и не рассчитывал на то, что вдруг стану серым кардиналом в Российской империи. Так что очертить границы взаимоотношений со мной Елизавета должна была. Тем более что другие границы нашего межличностного общения были очерчены мною.

Выходит так, что я променял ещё более значимое положение в обществе на свою семью. Ведь понятно же, что если бы я сейчас был фаворитом Елизаветы Петровны, а она сама просила меня об этом, то мог бы на много большее рассчитывать, чем даже быть главой Тайной канцелярии и генерал-лейтенантом.

Но… Ещё абсолютно непонятно и неизвестно, как же сложится моя судьба, учитывая то, что нужно каким-то образом реагировать на ситуацию в Крыму. И лет мне еще очень мало, этой физической оболочке. Так что дай лет десять еще, когда мне будет всего-то чуть больше тридцати?