Глубокий рейд. Новые - Борис Вячеславович Конофальский

«Тут он не один, — прапорщик усмехается. — Нет. Денису об этом говорить нельзя. Он с ума сойдёт».

Тем не менее он снова лезет в планшет и отмечает на карте и эту точку. Ну, приблизительно, конечно. Прапорщик к этому времени уже понял, что течения в этом месте нет, и снова завёл моторы. И повёл лодку на восток.

К семи часам утра солнце поднялось над рогозом уже достаточно высоко, и он смог определить своё местоположение. И сменил курс, пошёл на юго-восток. А так как травы стало меньше, что говорило о хороших глубинах, то он прибавил оборотов. И к восьми часам при очередной остановке обнаружил течение. Оно было едва заметным. Но несомненно было. И теперь Саблин знал — это Талая.

Товарищей он не будил, давал поспать подольше. Думал, что уже сегодня они повернут назад. И Денис в прохладном кубрике проспал почти до двенадцати. Карасёв же проснулся пораньше и сразу стал проверять аппаратуру.

Сопки, на рассвете окутанные дымкой, приблизились и стали чёткими. Их чёрные верхушки теперь можно было видеть над рогозом, даже не вставая с банки.

— Ну, что там, Мирон? — интересовался Саблин.

— Ничего… — откликался радист. — Ни одного приёма, пока я спал, не было. Вокруг нас тишина. Моторов, дронов… никого. Пусто.

И снова Саблин слышит в его голосе укор, вроде как: куда вы меня затащили? Или Акиму кажется это. А тут метрах в десяти от лодки заметный всплеск… А потом и какая-то кутерьма в зарослях кувшинки.

— Зато рыбы тут много, — говорит прапорщик.

— Да… Рыбы тут тьма, — соглашается урядник, оглядывая болото. Но всё равно, хоть и соглашается, но не так чтобы весело.

А скрыть от Дениса, что тут места, где водится налим, не удалось.

К полудню он и сам увидал, как тот охотится. Потом на этот счёт было много разговоров, и радист Карасёв принимал в них участие. Интересовался у Дениса повадками рыбы и способами её ловли.

В общем, атмосфера в ватаге была нормальная, никто не выражал ни тревоги, ни недовольства.

Саблин ещё раз выяснил своё местоположение по солнцу, а потом просил Калмыкова остановить лодку, чтобы посмотреть, есть ли течение. Течение, хоть и слабое, имелось. Они шли правильно. Глубины были приличные, поэтому Саблин держал неплохие обороты. А на участках открытой воды ещё и прибавлял. И по ходу движения замечал, как меняется местность. Как надвигаются сопки. Уже к трём часа дня сопки были и справа, и слева от лодки. Русло Талой как раз лежало между ними. Даже под полуденным солнцем они казались мрачными. Это, наверное, оттого, что растительность на сопках имела тёмные цвета. На возвышенностях преобладали коричневые, чёрно-фиолетовые и багровые тона. Причём заросли на сопках были густые. Растения росли плотно. Деревья мостились на камнях и росли иной раз параллельно воде, держась за камни каким-то волшебством. И эта тёмная гамма резко контрастировала с цветами болота или даже уральских гор. Аким уже забыл про то, что даже в молодости эти места казались ему неприветливыми, а сейчас они попросту были мрачными. А среди этой растительности мелькали шустрые существа. Когда Калмыков сменил его у руля, Саблин присел у правого борта и стал на максимальном зуме разглядывать одну из сопок, до неё было всего две сотни метров. И он удивился ловкости тех существ, которые весьма проворно передвигались по зарослям.

— Что, прапорщик, поохотиться надумал? — интересовался Карасёв.

— А что это там за звери? — в свою очередь спрашивает Аким.

— Да не знаю я, — отвечает радист, — я их тоже первый раз вижу. Я так далеко на этот берег не забирался.

«А я забирался… Только почти ничего не помню. Убей Бог, не помню этих чёрных гор. Или они раньше другими были? Олег потом сюда ходил много раз, но без меня».

Савченко тогда где-то в этих местах нашёл древний посёлок добытчиков-буровиков. И разбогател. Привёз меди целую лодку. Мог бы всю медь в Туруханске продать, но тащил её до самой Болотной. Для показухи. Так он казаков местных смущал, особенно молодёжь. Тогда вся станица говорила целый месяц о том. Многие казаки пошли в ватагу к Савченко. Тоже поначалу богатели… А потом и свои ватаги собирали.

После этого Савченко приходил к Саблину, подарки приносил, с собой звал. Аким о том подумывал, но к тому времени он уже женился, и Настя была беременной. Она-то и отговорила прапорщика от дальних и опасных рейдов. Говорила: «Уж лучше в призыв иди, на войну. Там целее будешь. А то сгинешь, как иные, в этих болотах. Ни следа, ни прощания». И была она права, как выяснилось впоследствии. На войне было поспокойнее. В общем, тогда Саблин отказал старому дружку. А Олег после этого совсем ушёл из общества и стал заниматься только промыслом.

А сопки тем временем все плотнее наваливаются на русло. Сдвигаются, нависают… Сжимают протоку. Здесь течение заметно ускорилось, чистой воды стало побольше, а потом прямо по курсу замаячила твердь. А к пяти часам дня сопки были уже с трёх сторон. И тут Саблин просит Дениса остановиться и, пока хорошо видно солнце, вычисляет их местоположение. И удивляется самому себе. Он привёл лодку почти точно в ту точку, координаты которой диктовал ему Пивоваров. Лишь по долготе было небольшое отклонение.

— А ну-ка… Мирон, проверь, нет ли кого поблизости.

Не проходит и половины минуты, как радист докладывает:

— Никого вокруг.

— Тогда давай по выделенной,- Саблин вспоминает координаты.

— Канал и частота те же, — отвечает ему радист и спрашивает. — Что пишем?

— Пиши: «Я на месте. Жду распоряжений». Позывным подпишись.

— Есть, — рапортует Карасёв. Почти сразу рация мигает индикатором. Передача прошла. А Аким и говорит радисту:

— Попробуй запеленговать, откуда придёт ответ. Может, получится.

— Есть, — послушно отвечает урядник и колдует над рацией.